Огненная купель Шантунга

Выбежав на уцелевшее каким-то чудом крыло мостика, Беляев, перегнувшись вниз, быстро окинул взглядом истерзанный борт своего корабля. Худшие опасения подтвердились. Рваные пробоины в корме, раньше бывшие надводными, уже вовсю брали воду.

Вернувшись в рубку, Беляев обвел взглядом настороженные лица притихших офицеров и бесстрастно резюмировал увиденное:

– Все, господа. С нами – кончено. Тонем. Можем вот-вот опрокинуться… Прикажите команде спасаться по способности и поднимите сигнал нашим истребителям подойти для снятия команды. Благо «германцы» наши рядом. В лазарете – выносите раненых на верхнюю палубу, на левый борт, к вам сейчас подбегут из машинного, помогут! Трюмным – все наверх! – Беляев метался от одного амбушюра к другому: спасти корабль немыслимо, поэтому он пытался хотя бы минимизировать людские потери.

– Машинное? Валерий Александрович, немедленно наверх! Оставьте несколько человек залить топки в носовых кочегарках, остальным бегом в лазарет! Раненых в бессознательном состоянии выносить в первую очередь.

Буквально через несколько секунд без тужурки и фуражки на мостик взлетел мокрый и всклокоченный трюмный механик.

– Минут десять у нас. Это итальянское чудо с такими повреждениями не продержится дольше… Эх, если бы не вскрытый борт над броней, ведь как консервную банку… – И, сбегая с мостика прокричал командиру, не снижая скорости: – Попробую затопить в носу отсеки по левому борту, все, какие только успею! Тогда мы уйдем на ровном киле. Получите еще пяток минут для погрузки раненых на миноносцы…

Капитана Корпуса флотских инженеров-механиков Бориса Владимировича Вернандера больше никто не видел. Он остался в низах крейсера, до последнего манипулируя клапанами затопления и перепускания, пытаясь продлить агонию обреченного корабля и не допустить его опрокидывания…[19]

На мостике единственного еще оставшегося на плаву «циклона», «Саги», его командир лейтенант Иокова созерцал окутанный паром и дымом, все глубже оседающий в воду русский броненосный крейсер. Все офицеры и матросы их отряда до последнего выполнили свой долг перед Японией и императором. Его корабль, пробитый пятеркой мелких снарядов и одним крупным, потерял ход и вот-вот должен был быть добит сворой проходящих мимо русских дестроеров, которым, похоже, удастся предотвратить результативную атаку их японских коллег на два других крейсера. Но они, конечно, сперва выполнят ту работу, для которой и создавались, – уничтожение более мелких миноносцев противника.

К сожалению, для их командиров «Саги» был одним из тех двух миноносцев, которые успели развернуться к «Памяти Корейца» левым бортом и выпустить их последнюю, третью, торпеду. Так что русские истребители фактически «махали кулаками после драки». Кто-то из японских матросов остервенело отстреливался из кормовой пушки, но это был лишь еще один способ правильно уйти в вечность. Свою главную роль полторы сотни моряков японских миноносцев выполнили – «Асахи» отомщен, и убивший его русский крейсер переживет свою жертву не более чем на четверть часа.

Неожиданно ему, по жизни не большому поклоннику классической поэзии, в голову пришла хокку, наиболее точно описывающая их сегодняшнюю атаку:

Незаметные песчинки,Мы преданны своей стране.За нее идем в свой последний путь…[20]

Из ста пятидесяти восьми матросов и офицеров экипажей сводного отряда японских миноносцев из декабрьской воды после атаки было спасено пятеро. Единственным офицером из них был лейтенант Иокова. Его, потерявшего сознание от переохлаждения и потери крови, подняли из воды на русский контрминоносец «Бесшумный», который после снятия экипажа с «Памяти Корейца» уже уходил за русскими крейсерами. Его командир рискнул, приказав замедлить ход до малого, дабы спасти плавающего на спасательном круге человека в тужурке. Он принял его за русского моряка…

* * *

На мостике «Громобоя», досмотрев атаку японских миноносцев до развязки, Руднев медленно сложил свою подзорную трубу, с огромным трудом преодолев желание швырнуть ее за борт или расколоть об поручень.

– Как показывает теория и практика, дневная атака эсминцев и тем более миноносцев на крупный военный корабль не может быть успешна, если цель сохранила орудия и ход, – как будто отрицая только что увиденное, медленно проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Исключение, однако, составляют те случаи, когда команды миноносных судов сознательно идут на смерть, с самого начала атаки не заботясь о своем выживании. Что мы с вами, господа офицеры, только что имели честь наблюдать в исполнении японцев. Причем уже второй раз за сегодня…

Когда несколько командиров кораблей сразу могут решить атаковать, настолько не заботясь о своем выживании…