Огненный поток

Миссис Бернэм обвила Захария руками и ногами, словно утопающий, вцепившийся в ветку. Приоткрытые губы ее исторгли стон, плавно перешедший в долгий пронзительный крик, и она резко прогнулась, будто желая сделать мостик, а потом вдруг обмякла и замерла. Застыл и Захарий, ибо ему казалось, что в недрах его тела запалили бикфордов шнур и теперь искрящийся огонек по спирали бежит на дно какой-то невероятно глубокой шахты. Вот он достиг заряда, и тогда ахнул мощный взрыв, от которого хрустнула каждая косточка и свело судорогой мышцы. Взрывная волна мигом докатилась до головы, и перед глазами вспыхнул, а затем медленно померк ослепительный золотистый свет, уступая место густой тьме.

Возвращение к реальности было чем-то, не изведанным прежде, и казалось не подъемом с темной глубины на поверхность, но мягким планированием с облака. Захарий потерял счет времени и осознал только, что так и лежит на полу в объятьях миссис Бернэм.

Когда он шевельнулся, она прошептала:

— Нет, погоди еще немного. Завтра нас затопит океаном вины и угрызений совести. Коль уж нам отпущена всего одна ночь, так пусть кара будет заслуженной.

Захарий удивленно приподнял голову:

— О чем ты? Хочешь сказать, другого раза не будет?

Миссис Бернэм нежно коснулась губами его щеки.

— Нет, не будет, мой милый. Мне очень жаль, но иначе нельзя. Это наш единственный и последний раз. Не понимаешь, что нам грозит большая опасность? Мистеру Бернэму хватит полунамека, чтобы убить нас обоих. Риск слишком велик.

— Но откуда взяться полунамеку? Мы будем осторожны, правда? Наверняка еще случатся ночи, когда слуги уйдут из дома.

Миссис Бернэм покачала головой и печально улыбнулась.

— И что потом? К чему это нас приведет? Ты неимущий юноша, я жена и мать, притом гораздо старше тебя.

— А сколько тебе?

— Тридцать три. А тебе?

— Двадцать один. Скоро двадцать два.

— Вот видишь. — Она поцеловала Захария в лоб. — Я гожусь тебе в тетушки и быстро надоем. Ладно, хватит гадать о будущем, давай-ка сполна используем отпущенное нам времечко.

В военном городке шатер субедара стоял возле плаца, по другую сторону которого высились палатки английских офицеров. На парусиновую стенку одной из них падала неестественно большая тень капитана Ми, сидевшего перед зажженной лампой.

Шатер субедара тоже был ярко освещен свечами и лампами. В нем собралось человек пятнадцать полковых унтер-офицеров, родичей Нирбхай Сингха. В отличие от Кесри, явившегося в пропыленной форме, все они уже переоделись в цивильное — дхоти и рубахи.

Из прибывших гостей Кесри знал только Чандан Сингха, губошлепа с бегающим взглядом. Однажды они встречались в Барракпоре, куда будущий деверь Дити приезжал за своим братом, уволенным из армии. Тогда он специально разыскал Кесри, чтобы поблагодарить за спасение Хукам Сингха.

Кесри уже приготовился выразить ему обычное соболезнование в связи со смертью брата, но слова замерли на его губах, когда он увидел злобный оскал и налитые кровью глаза Чандан Сингха.

Тут что-то не то, подумал Кесри. Субедар не предложил ему сесть, и он один оставался на ногах, хотя все остальные, даже те, кто ниже чином, сидели. Не сразу, но все же стало ясно, что это не просто умышленное оскорбление: похоже, он предстал перед трибуналом, этаким гибридом полевого суда и панчаята[45], где Нирбхай Сингх в роли верховного судии.

Кесри встал по стойке смирно.

— Вы посылали за мной, субедар-саиб?

— Да, посылал, поскольку нынче мы получили очень важные известия.

Субедар говорил сурово, негромко и размеренно. Кесри узнал эту манеру, которую тот приберегал для выступлений на военно-полевых судах. Лицо его было неулыбчиво и серьезно, слова он цедил медленно, выговаривая тщательно. Речь его текла монотонно, и если требовалось в ней что-нибудь подчеркнуть, он поглаживал усы.

— Давеча я тебя уведомил, что получил письмо, извещавшее о смерти моих родичей. — Субедар смотрел Кесри в глаза. — Погиб мой брат Бхиро Сингх, и умер мой племянник, а твой зять Хукам Сингх, с кем ты служил в Бирме. Сегодня мы узнали подробности его кончины, их сообщили Чандан Сингх и другие наши деревенские родственники, проделавшие очень долгий путь. Оказалось, все гораздо сложнее, чем мы думали. — Нирбхай Сингх выдержал паузу. — Стало известно, что в этих событиях замешан и ты.

— Я? — изумился Кесри. — Но я же был здесь, с вами, и знать не знал о том, что случилось. Как же я могу быть замешан?

— Через твою сестру. — Голос субедара чуть дрогнул, он смолк и погладил усы, но потом опять заговорил ровно: — Выяснилось, что она была в преступной связи с другим мужчиной, скотником из низшей касты.

Сходка отозвалась негодующим ропотом, а Кесри ошеломленно уставился на субедара и воскликнул:

— Не может быть! Я знаю свою сестру, она бы никогда такого не допустила!

И тогда Чандан Сингх, забившийся в угол, не выдержал и заорал:

— Если б ты знал эту суку, ты был бы в курсе, что она ранди, потаскуха! И вдобавок убийца! Она отравила мою мать и брата!