Огонь под пеплом

На войну потребны деньги, а рубль ассигнациями и так уже стоит двадцать копеек серебром. За прошлый год бумажек выпустили на сорок три миллиона, теперь Сперанский предлагает вовсе прекратить их печатание, а уже выпущенные признать государственным долгом и частично уничтожить. Он еще осенью разработал План финансов вместе с Балудянским — русином из Венгрии, обладавшим обширными и разнородными познаниями и читавшим в Петербурге лекции по политической экономии, — а в министры финансов провел графа Гурьева — человека неповоротливого ума, но исполнительного и услужливого. По совету Аракчеева, Александр дал им в компанию таганрогского градоначальника Кампенгаузена, сделав его государственным казначеем: честный лифляндец, окончивший Гёттингенский университет, за четыре года превратил захудалый Таганрог в крупнейший порт на Азовском море, много сделав для украшения этого города и снискав себе репутацию неподкупного чиновника, блюдущего интересы государства. Кампенгаузен на собственном горьком опыте узнал, что в России деньги растворяются без следа, стоит только отвернуться: уезжая в Петербург, он передал собственные десять тысяч в пользу таганрогской богадельни, но все они прилипли к пальцам служащих магистрата, которые, верно, слишком усердно их пересчитывали; деньги же, которые он сэкономил на строительстве своей резиденции и вернул в Министерство внутренних дел, там же где-то и затерялись. Как бороться с казнокрадством? Увеличить жалованье чиновникам? Словно они от этого перестанут воровать. «Гурьевский кружок» предлагает увеличить сбор с купеческих капиталов, ввести налоги для торгующих крестьян и иноземных ремесленников и обложить подушной податью иноверцев, а чтобы эти деньги доходили до казны, учредить должность контролеров, но кто проследит за контролерами? Министр юстиции Дмитриев уверяет, что, если пресечь злоупотребления, торги по винному откупу увеличат доход казны на несколько миллионов. Что может сделать он — самодержец Всероссийский? Поручить государственные дела особам, коих считает безупречными, однако на каждого Аракчеева или Кампенгаузена приходятся сотни нечистоплотных «мелких сошек», которые строят из себя важных птиц. Приказывать — одно, а исполнять приказы — иное; какими бы благоразумными ни были меры, принимаемые правительством, сей благодатный дождь, проливаясь с небес, зачастую не доходит до сухой земли, оседая на с готовностью подставленных листьях вековых дубов, а если и сумеет ее увлажнить, то редко в том месте прорастет питательное зерно — всё больше лопухи да сорная трава.

«Можно принять меры против голода, огня, моровой язвы, но против благодетельных распоряжений правительства решительно нельзя принять никаких мер», — насмешничал адмирал Мордвинов, которого Александр назначил председателем Департамента государственной экономии. Кипучий ум сего мечтателя, женатого на англичанке и витийствующего в комитетах, точно он на заседании английского парламента, рождал множество прожектов, которые так и оставались неосуществленными. Сразу после воцарения Александра Павловича Мордвинов подал прожект Трудопоощрительного банка «для возбуждения охоты к трудолюбию как к источнику, из которого проистекает богатство, изобилие и благоденствие народное». Он предлагал давать предприимчивым людям ссуды под залог недвижимого имущества, а знающим и способным — и вовсе без имений, собирая попутно сведения о новых изобретениях, дабы оные повсюду сделались известными. Александр подписал устав этого Банка, Мордвинов даже подготовил Высочайший манифест о его открытии, но… Россия — не Англия. Вон граф Ростопчин нарочно вводил в своем имении английские способы обработки земли и убедился, что в России они невыгодны, русский и с сохой себя прокормит, а плуг — развлечение для богатых. Предприимчивость же наших людей выражается, увы, не в изобретении машин и создании фабрик, а в выдумывании иных способов обогащения…