Огонь под пеплом

— Не может быть! Это уже чересчур, ни за что не поверю. Конечно, Бонапарт всячески обхаживает нашего посланника в глупой надежде получить руку эрцгерцогини и способен забрать у Баварии обратно наш Зальцбург или Байрейт, чтобы отдать ему, но женщины не капитулируют перед ним с такою же легкостью, как мужчины. Пусть тешит себя иллюзиями — не правда ли, дорогая?

Взоры дам обратились на княгиню Багратион, которая была «очень близка» с графом фон Меттернихом. Та улыбнулась, показав ямочки на щеках.

— Я ни за что бы не согласилась делить с ним постель.

Даже его старуха Жозефина делала это весьма неохотно.

Дамы рассмеялись. Анна Потоцкая переводила взгляд с одной на другую, дивясь им. Дом графини Ланкоронской считался одним из самых элегантных в Вене, и хотя графиня не забывала о своих корнях и всегда ласково привечала земляков, она в несколько лет сделалась совершенной австриячкой. Сидя за чайным столиком, гостьи обсуждали новости, которые неизменно возвращали их к Бонапарту, и не жалели для него насмешек. Интересно, как бы они себя повели, если бы он вдруг очутился среди них? Осмелились бы повторить те же слова ему в лицо или улыбались бы, приседая в реверансе? Анна вспомнила ту зиму в Варшаве три года назад, когда дамам не терпелось узреть великого Наполеона, и как она готовилась к долгожданному вечеру в Замке, чтобы быть ему представленной. Нет, она в нём не разочаровалась. Он — единственная надежда поляков на возрождение их Отчизны; если они останутся ему верны, то и он сдержит свои обещания.

Новый гость принес сногсшибательную новость: оказывается, в Вену три дня назад прибыл курьер из Парижа с какими-то депешами, окутанными страшной тайной. Что бы это могло быть? — спрашивали все друг у друга с встревоженным видом. Неужели что-то худшее, чем казнь Андреаса Гофера в Мантуе? Вождь тирольского восстания был предан своим соседом, польстившимся на награду в полторы тысячи гульденов, и вывезен в цепях в Италию; военный суд не мог принять решение, пока не получил письмо из Милана, от вице-короля: «Устройте ему честный суд, а потом расстреляйте». Наполеон уверял Меттерниха, что он тут ни при чём, но кто же ему поверит? Гофер умер, как герой: не позволил завязать себе глаза и сам командовал своим расстрелом.

Княгиня Багратион была смущена: Клеменс ни словом не обмолвился с ней о депешах, хотя они видались с ним позавчера… Не иначе — новые происки Бонапарта! Мужчины начали строить предположения. За исключением нескольких поляков, все в этой блестящей гостиной люто ненавидели Наполеона, однако яростнее других на него нападал корсиканец Поццо ди Борго, состоявший в дальнем родстве с Бонапартами. Его карие глаза метали молнии, а жестикулировал он, как настоящий итальянец. Наполеона он считал предателем; в отличие от него, Карло учился не во Франции, а в Тоскане, а когда генерал Паоли провозгласил независимость Корсики под протекторатом Англии, Поццо ди Борго остались с ним и разграбили дом сбежавших Буонапарте. Три года спустя всё переменилось: генерал Наполеон Бонапарт вторгся в Северную Италию и переправился на Корсику, заставив англичан капитулировать, а Поццо ди Борго — бежать. Через восемь лет после этого Наполеон провозгласил себя императором, а Карло, не говоривший по-русски, вступил в российскую службу по дипломатической части. Его отправили в Константинополь — в противовес еще одному корсиканцу, французскому посланнику Орасу Себастья-ни, который убедил Селима III объявить войну России. Однако не прошло и года, как Наполеон и Александр подписали мир в Тильзите, русский флот отозвали из Черного моря, миссия Поццо ди Борго утратила смысл, он подал в отставку и уехал в Вену. После Ваграма Наполеон потребовал его выдачи, Меттерних предложил куда-нибудь скрыться. Не найдя защиты у русского поверенного в делах, Карло ждал теперь ответа от императора Александра на свою просьбу уехать в Лондон до той поры, когда он сможет вновь пригодиться России.

— В его коварной душе зреет новая измена, но на сей раз ему не избегнуть кары! — пророчествовал Поццо ди Борго. — Настанет день, когда все, связанные сердцем и судьбой с Россией, будут иметь случай разделить ее опасности, и я надеюсь участвовать в деле ее торжества!

Лакей доложил о графе Разумовском.