Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности

Как антиповедение читаются и пиры дьявола, и ритуал верности, которым ведьмы выражали ему свою преданность. Дьявол, заправляющий оргией, представлялся чаще всего в обличии козла восседающим на троне. Ему-то и поклонялись все участвующие в шабаше. Посвящение неофитов и ритуал верности заключались в символическом смывании священного елея и «поцелуе стыда», когда ведьмы приближались к своему господину, взбрыкивая ногами, пятясь спиной или еще каким-нибудь неподобным образом, и уничижительно целовали его в голый зад (там же, с. 143–145, 501–503). В угощении, предложенном дьяволом, «…блюда мерзостны или по внешнему виду, или по запаху… на столе есть все, кроме хлеба и соли»; часто фигурирует потчевание человеческим мясом. «Они не используют ножей за праздничным столом из страха положить их… в форме креста, у них нет соли, которая символизирует мудрость и понимание…» и которая входит в инструментарий экзорцистов (там же, с. 504).

При всем разнообразии изощренной фантазии в картинах шабаша и представлениях о ведьмах всегда выстраивается образ антихристианского еретического мира. Во всем, что связано с дьяволом, всегда присутствуют знак или знаки инверсированного мира, антикультуры, антиповедения.

Концепция ереси и колдовства создается по законам антимира с его спутанностью знаковых систем.

Истая вера с ее аскетизмом, строгостью, признанием единой правды сотворила свою антикультуру по антиобразу и неподобию своему. Католичество, протестантизм, англиканство при всех их противоречиях и разночтениях вполне сошлись в понимании антимира.

При вытравливании из повседневной жизни всего, что можно отнести к миру «смеховой антикультуры», освободившееся место занимает и выдвигается на первый план еретический антимир, чужой, злокозненный и опасный, населенный врагами рода человеческого. Образ антимира демонизируется. Если смеховой мир привносил в жизнь шутовство, осмеяние, карнавальность, то другой, демонический, неразрывно связан с охотой на ведьм.

Ведовской антимир с дьявольским заговором против всего человечества — это вымышленная, или, словами Л.С. Выготского, «мнимая» реальность. Но в то же время это реальность ментальности той эпохи, то есть совокупность представлений, образов, предрассудков, стереотипов восприятия и понимания причинно-следственных связей — всего того, из чего прорастают мотивы человеческих поступков. Так что, будучи частью картины мира людей той эпохи, ведовской антимир, при всей иллюзорности и субъективности, обладает своим совершенно реальным «потенциалом действия». А с этим уже надо считаться как с одной из действующих сил истории. Такие мифические персонажи, как ведьмы, оборотни, демоны, суккубы и инкубы, может, и не жили, но «действовали», «принимая участие» в жизни людей, влияя на их поступки и восприятие ими действительности.

Так демономания породила свой образ врага — ведьму-еретичку, которая вступила в сговор с дьяволом и является его сподручной в деле уничтожения всего христианского мира.

Ведьма — это уже не старая деревенская колдунья, которая бормочет себе под нос проклятья, это дьявольское отродье, которое несет на себе печать антимира. Ведьмы читают молитвы наоборот или путают в них слова. Во время шабаша, когда их демоническая природа расцветает, ведьмы обнажаются, двигаются задом наперед или каким-то необычным образом, совершают множество непристойностей, крестятся левой рукой, попирают священные реликвии, пьют кровь вместо вина… Один из немногих сохранившихся договоров с дьяволом, представляемый источниками как «подлинник», писан справа налево.

Самая идея существования дьявольского антимира плодит врагов, так как без них не может существовать. Так возникает социальный заказ на поиск ведьм в обществе, стоящем на пороге великих преобразований.

* * *

Силу мифа опасно недооценить.

Миф о тайном заговоре время от времени появляется на сцене исторических действий. Он узнаваем во все времена, «однообразный и вечно твердящий одно и то же», бедность и схематичность самого сюжета о заговоре тайных сил сообщает ему большую гибкость и позволяет ему принимать самые разные формы в зависимости от политического, религиозного, философского контекста (Леруа, 2001, с. 435). «…Миф вербует себе сторонников под тем предлогом, что он способен объяснить все события истории и разгадать все тайны общества… Сила мифа о заговоре — в том, что он способен объективировать зло, наделять его лицом и именем» (там же, с. 417).

Одной из таких персонификаций зла стали ведьмы. Не успеют ведьмы уйти в прошлое, как снова появится миф о заговоре тайных сил, и Западная Европа заболеет новой фобией, во всем происходящем будут видеть козни иезуитов, чуть позже миф о заговоре выведет в роли «ведьм» масонов, на роль «ведьм» в европейской истории постоянно попадают евреи. При совершенно очевидной секуляризованной природе этих мифов, порой то иезуитов, то масонов, то евреев, возможно по старой традиции, обвиняют в союзе с дьяволом.