Охотник за судьями

Меня препроводили в «апартаменты». Стены здесь украшены мрачными рисунками предыдущих «постояльцев», в том числе пятерых братьев Дадли. Один из них, лорд Гилфорд Дадли, приходился несчастным мужем несчастной леди Джейн Грей, расставшейся с головой на лугу Тауэра, составляющем часть моего «прекрасного вида». Гилфорду же отрубили голову на Тауэрском холме.

Дал своему тюремщику Тому полкроны и послал его на Ситинг-лейн за лютней, дневником, свежей рубахой, пирогами с телятиной, пивом, маринованным луком и моей Библией. Не желая тревожить жену, велел Тому сказать ей, что я задержался в дептфордских доках из-за порченых припасов.

Разучивал «Не взирай на лебедей» на лютне, заменив слово «лебедей» на «воронов», ибо сих мерзких птиц в Тауэре обитает множество; они ушераздирающе вопят и обильно гадят. Его Величество не желает приказать, чтобы их убрали или перебили, несмотря на то что они регулярно засирают трубы его астрономической обсерватории, расположенной в Белой башне. Он свято верит легенде, согласно которой Англия погибнет, когда умрет последний из этих воронов. Это чепуха, но мне надо думать о более важных вещах. Если Богу будет угодно, я снова увижу Его Величество и тогда смогу изложить ему свое мнение о сих адских пернатых.

На второй день заключения уже подумывал и сам что-нибудь выцарапать на камнях — рядом с посланиями моих предшественников, проведших десятилетия в этих стенах. Но решил, что сие может быть преждевременно. Подожду хотя бы неделю, прежде чем оставить свой след. Но да будет известно всем, что один день, проведенный здесь, кажется годом, и притом ч-вски долгим годом.

Глава 37

Старина Петрус

Их разбудил лязг железа. Открылась дверь камеры. Кунц. Один.

— Шентльмены, прошу исфинить са песпокойстфо. Путьте так люпезны пройти со мной.

Ханкс и Балти встали, облепленные соломой. Их вид, похоже, рассмешил Кунца. Он снял с них несколько соломинок, сказав, что пленники похожи на «те нешифые люти, которые фермеры телают, чтопы отпухивать птиц».

Они шли по просторному форту. Было еще темно, лишь на востоке небо слегка розовело. Форт, ранее кипевший жизнью, был безлюден. Часовые ходили по стенам, и больше ничто вокруг не двигалось.

Балти сказал себе, что не могут их так вести на эшафот. Определенно, тогда было бы больше народу — солдаты, барабан и прочее. Тут его осенила ужасная мысль: а что, если Кунц ведет их на корабль для перевозки пленных, который унесет их в рабство? «Там ошень шарко».

Но нет, благодарение Богу, он привел их в губернаторский дом, и на этот раз — через парадную дверь, мимо часовых, которые отсалютовали пришедшим.

Они прошли через анфиладу комнат в большой, хорошо обставленный кабинет, где за столом узрели некую персону. Несомненно, это был сам Петер Стёйвесант, генерал-губернатор Новых Нидерландов, Кюрасао, Бонэйра и Арубы. Старина Петрус во плоти. В весьма изобильной плоти.

Кунц из вежливости представил гостей на их родном языке:

— Хенерал! Посфольте претстафить фам анхлийских персон.