Оковы для ари

Нет, сначала мне даже нравилось: жмуриться под ярким солнцем, вдыхать чистый, напоенный запахами весны воздух – он дарил ни с чем не сравнимое, почти позабытое чувство свободы. Было приятно наслаждаться просыпающейся природой, нарядившейся, словно на бал девица, в праздничный зеленый наряд. Ажурным кружевом листвы он украсил деревья, мягким травянистым ковром застелил землю. Красота, да и только!

Лошадка, присмиренная магией герцога, вела себя спокойно и не злилась на неумелую наездницу. Поначалу я действительно наслаждалась путешествием, а потом стала вертеться, чувствуя, как затекают ноги и мышцы многострадального Фьярриного тела, еще не забывшего болезненное приземление, снова противно ноют.

– Может, остановимся? – с надеждой посмотрела на мага.

– Нет, – коротко рявкнул в ответ.

У-у-у, нечисть.

– И долго еще будем трястись? Ну хоть бы коротенький привал, – взмолилась, выжимая из голоса как можно больше жалостливых ноток. – Если тебе плевать на меня, так хотя бы скотину пожалей.

– Отдохнем вечером.

И хоть ты тресни.

После вынесения явно неподлежащего обжалованию приговора Крейн забаррикадировался от меня каменной рожей и вооружился взглядом, поставленным на режим лазера. Такой запросто испепелит или поджарит.

– Откуда вообще узнал, что я в Салейме?

Желая как-то убить время, отвлечься от неприятных ощущений, а заодно от тревожных мыслей об оставленной тагр знает где девушке, решила пообщаться с изгнанником.

– Узнал не я, а его светлость.

– А он откуда… – осеклась, попав под прицел того самого убийственного взгляда.

К режиму лазера прибавился режим криоконсервирования. Вышло не хуже, чем у его льдистости, и желание общаться с нелюдем сразу пропало.

До самого вечера Блейтиан больше не проронил ни слова, и мне пришлось остаток пути страдать молча. Когда многоцветье на раскрашенном закатом небе начало меркнуть, а первые звезды, наоборот, разгораться, маг коротко сообщил:

– Заночуем в деревне.

И свернул с широкого тракта на проселочную дорогу. Всю поросшую сорняком, умело маскировавшим кочки.

Напомнив, чтобы помалкивала и своими действиями не подвергала опасности жизни незнакомых людей, этот изувер постучался в первую попавшуюся дверь. Представился Есфером, меня опять назвал Элиной. После чего страшно обрадовал отворившего нам сухопарого пожилого мужчину, ссыпав в его раскрытую ладонь несколько монет.

Наспех поев и даже не почувствовав вкуса пищи, я завалилась спать. На жесткую кровать, но после многочасовых скачек мне казалось, что лежу на перине из лебяжьего пуха. Отключилась мгновенно и до самого рассвета дрыхла как убитая, а с первыми лучами солнца этот бессердечный чуть ли не силком вытащил меня из постели.

– Далеко еще до Хрустального города? – едва не застонала, оказавшись в ненавистном седле.

Приторочив к своему седлу сумку с нехитрым провиантом, Крейн вскочил на лошадь, которая в отличие от меня выглядела вполне бодрой. И моя коняшка, судя по тому, как нетерпеливо фыркала и потряхивала шоколадного цвета гривой, тоже рвалась в путь.

– Если не будешь ныть и, как вчера, каждые полчаса проситься в кусты, уже завтра увидишь своего мужа.

– И вовсе не каждые полчаса!

– Ну да, – хмыкнул герцог, пришпоривая коня.

– И, между прочим, ты меня всего один раз отпустил.

– Не отставай! – велел, не оборачиваясь, и помчался по дороге, поднимая за собой стену пыли.

К концу дня я проклинала всех и вся, и в первую очередь этот недоразвитый мир, Адальфиву: еще не скоро здешние умники додумаются до самых примитивных автомобилей. Ругала на все лады узкие тропинки, над которыми арками смыкались густые кроны. Казалось, ветви деревьев, намеренно сговорившись, стараются хлестнуть побольнее. А еще вспоминала незлым тихим словом Крейна, которому было плевать, что его единственный шанс заслужить милость Герхильда уже готов концы отдать.

Стоило подумать о тальдене, как в сердце змеей заползало волнение. После всех ужасов, что довелось пережить за минувшие дни, я позабыла о страхах, что вызывал во мне Герхильд. А теперь вдруг вспомнила: и о холоде в серых глазах, и о пронизанных им же жестких словах: «Мне нужен наследник, но я не нуждаюсь в лгунье-жене!»

Интересно, а как его великолепие отнесется к жене-беглянке, доставленной к нему двойником ее первого мужа? Знал бы Крейн, что я не Фьярра, а Скальде испытывает к нему столь сильное и всепоглощающее чувство не только из-за попытки насилия, но и наверняка из-за поразительного сходства с Воронцовым, и сто раз бы подумал, прежде чем меня спасать и соваться к Ледяному в гости.

Эту ночь герцог решил провести в редком перелеске, за которым простиралось заросшее дикими цветами поле. Ядовито-красными, отчего казалось, что здешняя земля пропиталась кровью. Я звучно чихнула (цветы имели резкий, приторно-сладкий запах) и сползла со своей лошадки, которая, пощипывая траву, флегматично пряла ушами.

– До ближайшей деревни часа три езды, а ты уже на ногах не держишься, – в кои-то веки снизошел до объяснения своих действий герцог.