Оля

А потом я стала практиковаться в наведении транса. Я использовала разные техники, но лучшего результата достигла, когда стала применять «тройную спираль» – метод последовательного вплетения одной истории в другую, а затем в третью.

Мне удалось включать в мои истории сообщения, содержащие прямые указания организму Виктора Петровича на уменьшение боли. И это сработало!

Мои действия ни в коей мере нельзя было назвать лечением. Все, что мне удалось, это лишь чуть-чуть облегчить его состояние. Но я была рада и этому скромному результату.

Через несколько дней улучшение заметила Элеонора Константиновна и поинтересовалась, какой препарат я ввожу Виктору Петровичу. Я ответила, что тот же самый. Она внимательно посмотрела на меня, но больше ничего не сказала.

…

В субботу 26-го декабря в Хвойный приехала Светлана со всем своим семейством и осталась ночевать.

А в ночь на 27-ое декабря Виктор Петрович Ордынцев умер.

Он умер тихо, во сне.

Я первой обнаружила это. Проснулась около шести, как обычно, и перед тем, как спуститься вниз, заглянула к нему в комнату.

Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Но мне показалось необычным выражение его лица. Оно было расслабленным и каким-то умиротворенным.

Тихонько подойдя к кровати, я коснулась его руки. Она была ледяной.

Я не испугалась и не закричала. Стояла рядом с ним и смотрела на его лицо. Печать страдания, искажавшая его черты, исчезла. Оно разгладилось и помолодело.

Я испытывала двойственные чувства. С одной стороны, мое сердце сжималось при мысли, что мы с ним больше никогда не увидимся, не поговорим. Я оплакивала свою потерю.

А с другой стороны, я вспоминала его слова о смерти друга, о том, что он хотел умереть точно так же, и понимала, что произошло именно это, и радовалась за него.

Мне ничего не оставалось, как постучать в дверь к Элеоноре Константиновне и сообщить ей о случившемся.

Все обитатели дома собрались в гостиной.

Элеонора Константиновна и Кирилл восприняли известие о смерти Виктора Петровича без истерики.

Фима заплакала и ушла на кухню. Римма Сергеевна изменилась в лице и схватилась за сердце. Я принесла стакан с водой и накапала ей валерьянки.

Светлана громко рыдала, девочки обнимали ее, а муж успокаивал. Элеонора Константиновна равнодушно наблюдала за ними, а Кирилл, бледный как полотно, сидел в кресле и смотрел прямо перед собой.

Приехала скорая. Невыспавшийся врач констатировал смерть, и санитары забрали тело.

Элеонора Константиновна сделала несколько звонков, в том числе и нотариусу. Господин Садовников обещал приехать завтра к обеду.

Все хлопоты и расходы взял на себя институт, который Виктор Петрович возглавлял много лет.

Светлана отправила мужа и детей домой, а сама осталась.

Римма Сергеевна завесила черным все зеркала в доме. Мы слонялись из угла в угол, не зная, чем заняться.

По большому счету, мне уже незачем было оставаться здесь. Я вполне могла позвонить Паше и попросить забрать меня. Но пока я была не готова к этому.

Кирилл ушел из дома и вернулся ближе к ночи совершенно пьяный. Элеонора Константиновна заперлась в своей комнате и не выходила из нее весь день.

Фима успокоилась и занялась приготовлением обеда, который оценили лишь мы со Светланой.

Светлана ела молча, не обращая на меня никакого внимания. Я была рада этому. Мне совершенно не хотелось ни с кем разговаривать.

После обеда она ушла в гостевую комнату, а я поднялась на второй этаж.

Ну, вот и все. Все закончилось.

Я потрогала подушку, на которой еще оставалась вмятина от головы Виктора Петровича. Обвела взглядом пустую комнату. Села в качалку рядом с кроватью и заплакала.

Мы всегда плачем, когда теряем того, кто был нам дорог. Только мы плачем не о нем, а о себе. Мы жалеем не того, кто ушел – за него можно только порадоваться. Мы жалеем себя. Ведь это мы осиротели.

Когда слезы закончились, а на сердце стало чуть легче, я умылась и переоделась в джинсы и рубашку. Халат мне больше не понадобится. Затем собрала свои вещи и книги и перенесла их в кабинет.

Остаток дня я просидела в кресле-качалке, которое вернула на его законное место у окна в кабинете. Сидела, качалась и смотрела в окно на замерзшее озеро.

Ближе к вечеру вокруг озера зажглись разноцветные фонарики, и заиграла музыка. Несколько пар важно катались под звуки старинного вальса, а между ними сновали мальчишки, толкаясь и падая на лед.

…

Утром мы все снова собрались в гостиной.

Первой туда пришла Элеонора Константиновна. Она надела черное платье и темные очки, за которыми совершенно не было видно глаз.

Потом к ней присоединилась я.

Я могла бы вызвать такси и вернуться в город. Мне оставалось лишь забрать остаток жалованья. Элеонора Константиновна молчала, поджав губы, накрашенные красной помадой, а мне было как-то неловко спрашивать ее о деньгах. Поэтому я набиралась храбрости и ждала удобного момента.

Затем в гостиную спустилась Светлана. Она беспрестанно сморкалась и вытирала красные опухшие глаза.

Последним пришел Кирилл. Он плохо выглядел, и, похоже, страдал от тяжкого похмелья. Фима развела ему в стакане какую-то таблетку, и он с благодарностью выпил.