Орда (Тетралогия)

— Да, архитектор Ба Инь как раз оттуда. Недавно уехал. Хороший, приятный в общении человек... и неплохой знаток своего дела.

— Но... — Баурджин задумался. — Ба Инь, насколько я знаю, скульптор. Ну да, скульптор — такую улитку мне изваял в Ляояне, я так и корчму назвал — «Бронзовая улитка»...

— Он и скульптор и архитектор, — подтвердив, Елюй Чуцай прислушался. — Ага... Похоже, кто-то идёт. Наверняка — Шиги-Кутуку. А ну-ка...

Он едва успел наполнить кружку, как в комнату без стука вошёл Шиги-Кутуку — то ли татарин, то ли меркит, моложавый, подтянутый, скромный — один из умнейших советников Чингисхана и верховный судья.

Вошёл, улыбнулся:

— Рад видеть тебя, Баурджин-нойон. Сонин юу байна у? Какие новости?

— Новости у вас во дворце, — с ответной улыбкой князь потеребил свою щегольскую бородку. — Как город — будет цвести?

— Обязательно! — Шиги-Кутуку присел к столику и взял в руки кружку с вином. — За это и выпьем. Умм... Прекрасное вино... Однако, не стоит расслабляться, поговорим о деле. Мудрейший Елюй Чуцай, верно, уже успел рассказать тебе о задании, князь? Я лишь кое-что дополню. — Советник хана посмотрел Баурджину прямо в глаза. — Дело очень сложное, очень. Понимаешь, Ицзин-Ай — по сути, ключ от Великого шёлкового пути, точнее, один из ключей. И этот ключ должен быть монгольским! Шёлковый путь — это не только благоденствие, и торговая выгода. Больше того, это возможность обмена учёными идеями, новостями, это нить, связывающая весь наш мир с мирами Последнего Моря. Мы должны владеть этой нитью, и ты, князь, должен сделать для этого всё.

— Ицзин-Ай, кажется, тангутский город, — как бы между прочим напомнил Баурджин. — И как отнесётся к моему появлению князь тангутов Цзунь Сян?

— Цзунь Сян ненадёжен, — негромко произнёс Шиги-Кутуку. — Сегодня он дружит с нами, завтра — с сунцами. В зависимости от того, кто сильней. Сейчас сила у нас, но... это пока лишь военная сила, а государство сильно вовсе не войском. Точнее — не только войском. Хозяйство — ремесло, торговля, людская жизнь — вот что главное! Великий Чингисхан хорошо понимает это... Для того и строиться Каракорум, хотя многие, как ты, верно, знаешь, против. Увы, увы... — советник скорбно покачал головой. — Монголы не знают, что делать с городами — они их грабят, разрушают и жгут, как поступили с Юч-жоу и со многими цзиньскими городами, впрочем — и не только с цзиньскими. Не разрушать, а сохранять их было нужно! Сохранять под нашей рукой. Увы, многие наши военачальники, не говоря уже о простых воинах — сальджиутах, меркитах, монголах — не понимают ценности городов, для них это просто скопление высоких домов, которые нужно разграбить. Даже у старших сыновей Повелителя — Джучи и Чагатая — нет понимания.

— А Угедей? — вскинул глаза Баурджин.

— Угедей? — мудрецы переглянулись.

— Да, Угедей, — усмехнулся князь. — Смею вас заверить — это умнейший и способнейший к пониманию человек, и вовсе не такой уж пьяница, как про него говорят.

— Да, — согласно кивнул Елюй Чуцай. — Повелитель иногда поручает ему самые щекотливые дела. Может быть, порекомендовать Угедея в качестве официального наследника? Тем более, это не противоречит традиции — Угедей ведь третий сын.

— Хочу кое-что тебе посоветовать, Баурджин-нойон, — негромко произнёс Шиги-Кутуку, — На первое время не бери с собой семью, иначе будешь зависим. Одно дело, когда угрожают тебе самому, угрозы же домочадцам — совсем другое.

Князь лишь пожал плечами — ну, это само собой, понятно.

Они проговорили ещё долго, о конкретных делах в Ицзин-Ай и о городах вообще, выпили кувшинчик вина и простились, вполне довольные друг другом. Баурджин уже вскочил в седло, собираясь податься в родные кочевья — отдать распоряжения да проститься с семьёй, когда один из нукеров Чингисхана, осадив рядом коня, почтительно наклонил голову:

— Повелитель желает видеть тебя, Баурджин-нойон.

Ну, вот, наконец-то. А то уже можно было подумать, что верховный хан не снизойдёт нынче до разговора, полностью доверив беседу своим мудрецам. Ан, нет — снизошёл. Не доверял до конца никому — вот как.

Повелитель принял нойона в гэре, покрытом золотистой парчой. Он сидел на кошме — желтолицый, с рыжеватой бородкой, слегка тронутой сединой, одетый в длинный — голубой с белым — халат, подпоясанный жёлтым поясом. В гэре было жарко и соболья шапка верховного хана лежала на кошме рядом.

— О, могущественный из ханов... — поклонясь, начал было Баурджин, но Чингисхан махнул ему рукой. — Садись, чего уж... Выпить не предлагаю — сам знаешь, борюсь, как могу, с этим злом, увы, пока результаты не радуют. Мои советники объяснили тебе суть твоего нового задания?

— Да, повелитель.

— И я вот тоже хочу сказать пару слов... — Чингисхан задумчиво покачал головою. — Город... Я посылаю тебя в город... Ты — наш, кочевник, но вместе с тем знаешь и понимаешь городскую жизнь, что недоступно многим. Именно поэтому я выбрал тебя, Баурджин. Наместник великого хана — по-моему, неплохой титул, а?

— Да, неплохой, — согласился нойон. — Только весьма небезопасный.

Чингисхан усмехнулся: