Орфей. Часть 1 (СИ)

Назойливая мелодия смартфона повторялась вновь и вновь, пока не разбудила-таки Ивана. Он обвёл зал обалдевшим взором, понемногу возвращаясь в реальность. И вместе с пробуждением вернулось его горе. Почти физическая боль в груди. Такая бывает только в молодости, когда любовь и жизнь для тебя слиты воедино, и вот жить в какой-то момент становится невмоготу. Тот удар, который старик бы перенёс, для молодого бывает роковым. Наверное, поэтому самоубийцы, в основном - молодёжь.

Иван ещё обводил глазами окружающее, потом со стоном приподнялся. Голова разрывалась и пульсировала с похмелья, но он схватился рукой за грудь, сжимая в левой стороне, будто болело сердце. Нашарил на ковре, рядом с пустой бутылкой валяющиеся очки и почти там же телефон. Сразу услышал раздражённый голос отца.

- Ванька! Чего трубу не берёшь? Наломать дров сумел, а расхлёбывать - так я за тебя!

- Слушай, а не пошёл бы ты... Я не просил тебя ни о каких одолжениях. Сяду в тюрьму - так сяду. Единственное, чего мне будет жаль, так это незавершённой моей работы и невозможности воскресить Еву, а самому мне уже...

Но голос отца перебил его:

- Так, ты мне эти настроения брось! В юности все такие - дураки. Потом вся эта самозабвенная дурь выветривается. Пора взрослеть, знаешь ли. А пока - очухайся там, опохмелись и собери в кучу свои мозги.

Иван изумился, что отец, когда он его послал, тут же не бросил трубку. В голове успело мелькнуть: "А, значит, я ему для чего-то нужен." И в самом деле, тот продолжал уже миролюбивее:

- Вот что. Очень хорошо, что ты дома, а не рванул сдуру сюда.

- В чём дело?

- Говорю же: соберись и соображай. Может, вся твоя будущая жизнь зависит от того, правильно ли мы сейчас будем действовать. Ты хоть представляешь (задумайся, лоботряс, на минутку), что здесь сейчас творится?

- В смысле...

- О, Господи! - взвыл Генрих, - ну и тупой же ты сбодуна! Ну въедь же ты немножечко в ситуацию, представь: огромный зал людей - яблоку негде упасть, очередь - по улице тянется... Открывают гроб - там Ева. Двадцатилетняя! Настоящая. Не натянутая, не поддельная. А зал полон её поклонниками, они знали её на протяжении всей жизни, около полувека, большинство - преклонного возраста, к тому же люди непростые - всякие там режиссёры, актёры, продюсеры, искусствоведы, разные гуманитарии со степенями. Ты можешь себе представить в меру своей распущенности, какой шум тут поднялся? А журналисты! От них уже шагу негде ступить. Все с аппаратурой, один пронырливее другого, лезут по головам, чтобы первыми ухватить сенсацию. Дружно окружили меня и требуют откровенных признаний, каких-то разоблачений, вопят о научном прорыве и тому подобное. Ты хоть представляешь себе моё положение?

- Ещё бы! Видно, скоро вся эта лавина обрушится и на меня.

- Потому я и говорю: не появляйся здесь. Вначале я пытался от них отвертеться, ссылаясь на то, что я только что приехал из-за границы, и вообще я не биолог, а физик, так что ничего не понимаю в сфере омолаживания человеческого организма. Но не тут-то было! Они уже прекрасно вынюхали, кто производил эксперименты по омолаживанию. Потому, собственно, за меня и взялись с пристрастием. Уже требовали сказать, где ты сейчас находишься, многих ли омолодил, сколько это стоит, все ли умерли, как к этому относится правительство РФ и прочее, и прочее... Я еле успел оторваться и отмазаться, кое-как скрылся от них, но ты же понимаешь, какой скандал сейчас пойдёт эхом отсюда, какая бомба разорвалась... Ведь стать молодым каждый мечтает, от бомжа до президента! За это глотку перережут и мне, и тебе. Они уже напали на след...

- И где ж ты скрываешься? В туалете?

- Типа того. Тебе, дураку, хаханьки. Мне тут уже пуговицы на пиджаке оборвали.

Иван действительно нервически хохотнул.

- Посмотрел бы я, - брызгал слюной Генрих, - что бы ты тут делал, когда тебе суют микрофон и орут в глаза: "Это же ваш сын?! Где его лаборатория? Где он это проделывает? Открыта ли запись клиентов? Я - первая! Запомните! И я, и я..." И так далее...

- Сочувствую, Но...

- Да не перебивай ты! Короче, они очень скоро выйдут на тебя. И журналисты, и все деятели культуры и искусства, и все стареющие дамочки, и возможно даже ФСБ. Ведь мечтают об одном, у всех одна лишь "шкурная" мыслишка, которая ближе к телу, все хотят омолодиться, как в сказке. Их даже ничуть не отпугнула смерть Евы. Кстати, о ней, о прощании, о речах и торжественности момента они уже почти забыли. Какое смятение здесь творится! Перемкнуло у них в мозгах, когда забрезжило такое... Они бы сейчас дружной толпой повалили к тебе на процедуру, если б знали, куда. Только, дорогой мой, не опьяняйся уж слишком своим успехом. Уголовную ответственность за незаконные опыты над человеком понесёшь ты, а не они.

Генрих чуть "выпустил пар" и продолжал деловито:

- Короче. Ты - дьявол-искуситель рода человеческого! Ты поднял такую волну в обществе, которую вряд ли можно успокоить, по крайней мере, быстро. Нужно время. Затишье. Заляг на дно. Надеюсь, ты не собираешься заниматься своей порочной практикой за деньги?