Орфей спускается в ад

Ханна. Кому не хотелось бы пострадать и искупить свои грехи вместе с грехами всего мира, если это можно проделать в гамаке с веревками вместо гвоздей и на холме куда более привлекательном, чем Голгофа. Лобное место, мистер Шеннон? Есть что-то почти сладострастное в том, как вы извиваетесь и стонете в этом гамаке – никаких тебе гвоздей, никакой крови, никакой смерти. Разве это не сравнительно комфортное, почти сладостное распятие, когда искупаешь грехи всего мира, мистер Шеннон?

Она чиркает спичкой, чтобы зажечь спиртовку. Вспыхивает яркое синее пламя, отбрасывающее на веранду трепещущие, почти неземные отблески. Они призрачно играют на неярком и выцветшем узоре ее халата, полученном в подарок от актера театра кабуки, который позировал ей в Японии.

Шеннон. Почему вы внезапно ополчились на меня в тот момент, когда были мне больше всего нужны?

Ханна. Я вовсе не ополчилась на вас, мистер Шеннон, просто пыталась показать вам ваш портрет – словесный, а не пастелью или углем.

Шеннон. Конечно, вы внезапно чрезвычайно уверились во взглядах старых дев Новой Англии. А я-то и не знал, что вы ими обладаете. Я считал вас эмансипированной пуританкой, мисс Джелкс.

Ханна. Кто же совершенен?

Шеннон. Я считал вас бесполым существом, а вы внезапно превратились в женщину. Знаете, как я об этом догадался? Потому что вам, а не мне, не мне… доставляет удовольствие видеть меня связанным. Все женщины, признаются они в этом или нет, хотят видеть мужчину связанным. Их жизнь удается, они, наконец, довольны, когда видят мужчину, или стольких мужчин, сколько им подвластно – связанными. (Ханна, оставив спиртовку и чайник, подходит к перилам веранды и делает несколько глубоких вдохов.) Не нравится вам такое наблюдение? Туфля жмет, когда она на вашей ноге, а не на чужой, мисс Джелкс? Снова глубокие вдохи… Паника охватывает?

Ханна (приходя в себя и возвращаясь к спиртовке). Хотелось бы прямо сейчас вас развязать, но дайте дождаться, пока вы окончательно успокоитесь. Вы по-прежнему упиваетесь своей… жертвенностью. Не могу этого в вас не заметить.

Шеннон.

Чем-чем упиваюсь?

Ханна. Ну взять хотя бы вашу группу из женского колледжа в Техасе. Эти дамочки мне не нравятся, как и вам, но, в конечном итоге, они целый год копили на поездку в Мексику, чтобы останавливаться в душных гостиницах и есть привычную пищу. Они хотят быть дома вдали от дома, однако вы… ублажали самого себя, мистер Шеннон. Вы так организовали поездку, словно она предназначена для вас и для вашего удовольствия.

Шеннон. Черт, что это за удовольствие – проходить все круги ада?

Ханна. Да, но время от времени пользоваться утешениями музыкального вундеркинда, которая находилась под присмотром учительницы пения.

Шеннон. Забавно, ха-ха, забавно! У старых дев с острова Нантакет своеобразное чувство юмора, нет?

Ханна. Да, именно так. Приходится им обладать.

Шеннон (на глазах успокаиваясь под влиянием ее ровного голоса у себя за спиной). Не пойму, к чему вы клоните, дорогая мисс Джелкс, но готов поклясться, что вы там чай завариваете.

Ханна. Именно этим я и занимаюсь.

Шеннон. А вам кажется, что сейчас самое время для чаепития?

Ханна. Это не просто чай, он с маковым семенем.

Шеннон.

Пристрастились к опиуму?

Ханна. Это мягкий успокаивающий напиток, помогающий заснуть, когда не спится, и я завариваю его для дедушки, для себя и для вас, мистер Шеннон. Потому что всем нам сегодня будет нелегко заснуть. Разве вы не слышите, как дедушка у себя в номере все бормочет и бормочет строчки нового стихотворения? Он похож на слепого, поднимающегося по лестнице, которая никуда не ведет, а уходит в пространство, и не хочется говорить, где она может закончиться… (Делает несколько глубоких вдохов.)

Шеннон. А вы добавьте в этот чай с маковым семенем яду из болиголова, чтобы он завтра не проснулся и не переезжал в пансион «Каза де Хеспедес». Совершите этот акт милосердия. Добавьте яд, а я освящу этот напиток, превратив его в кровь Господню. Черт, если вы вызволите меня из гамака, я сам ему подам напиток, стану вашим соучастником в этом милосердном действе. Скажу: «Возьмите и выпейте кровь нашего…»

Ханна. Хватит! Хватит этих детских жестокостей! Невыносимо видеть, как человек, которого я уважаю, ведет себя как жестокий мальчишка, мистер Шеннон.

Шеннон. Что это вы во мне нашли достойного уважения, мисс…Тощая Будда в юбке?