Ороро

Ингрэм уронил нитки, куда-то затерялась иголка. Он в сердцах вскочил, заметался, не помня, где оставил меховую накидку. Другие мысли, другие воспоминания стремительно переполняли его разум. Все здесь – в доме – напоминало о них. Их призраки были всюду – в сундуке матери, в накидке отца, в окне, у которого любила сидеть по вечерам сестра и смотреть на Зелу и Зельду, в чердаке, куда они с Гетом частенько забирались поглазеть в его умные книги, на звезды, да поиграть с инструментами, в посуде, столах, стульях – Ингрэм помнил, где и как была сделана или куплена каждая вещь в этом старом доме.

Лучше бы не помнил.

Воздух вдруг показался спертым, дышать стало трудно, глаза жгло от слез, которых не было.

– Если хочешь попасть в Нижний мир и найти сестру, – не своим голосом сказал он, быстро натягивая зимние сапоги, – подумай над моим предложением о метке призыва.

Увидел, что накидка отца валялась позади стула, на котором он сидел, но даже сделать шаг назад, вернуться и одеться не мог. Не хватало воздуха, не хватало сил. Он судорожно нащупал ручку двери, резко вцепился в нее, будто утопал.

– Один я справлюсь быстрее.

– Ингрэм, – встревоженно позвал Ороро. – Ты чего? Ты куда?

Ингрэм не ответил. Хлопнул дверью, проваливаясь из теплого дома в мерзлую ночь. Жадно хватая ртом воздух, добрел до калитки, оперся о нее, уставился в лес. Наконец, смог отдышаться. Водоворот воспоминаний швырял его разум от одного памятного момента к другому. Отчетливые, яркие, они представали перед мысленным взором, будто наяву. Ингрэм обреченно прикрыл глаза, сдаваясь, с силой прикусил нижнюю губу. Его затрясло. Он медленно опустился на колени, цепляясь онемевшими от холода пальцами за деревянные решетки калитки, вжался в нее лбом, бездумно уставился во тьму леса.

Они все ждали его.

«Ты идешь?»

«Когда ты придешь?»

«Тебя только ждем!»

Сестра звонко рассмеялась, любовно вытирая только что вымытую посуду светлым полотенцем. Мать ласково улыбалась рядом с ней в знакомом до боли переднике с вышитыми цветами. Когда Ингрэм в тот роковой день добежал домой и немного оправился от увиденного, собрал ее разбросанные по двору оторванные пальцы в этот передник, чтобы после сжечь с другими останками.

«Ну же, Ингрэм!»

Там, среди двух склонившихся друг к другу розовых цинтий на зеленой траве танцевала она. Босая, стройная, в легком платье. Ее длинные волосы блестели на солнце, стекали по голым округлым плечам к тонкой талии. Ее смех звучал так ясно, словно наяву. Он ощутил запах ее волос, тепло ее тела. Она улыбалась, нежно лаская его лицо невесомыми холодными пальцами. От ее касаний щеки становились мокрыми. Ингрэм боялся шевельнуться, боялся вздохнуть.

«Идем со мной, – сказала она. Бережно, палец за пальцем заставила разжать руки. – Мы все ждем только тебя».

Ингрэм посмотрел за ее спину. Брат, устроившийся на траве со своими схемами, жевал длинную травинку с задумчивым видом и что-то писал в растрепанную книжицу. Словно ощутив взгляд Ингрэма, он вздрогнул, медленно отстранился от бумаг и посмотрел ему прямо в глаза. Нахмурился. Его взгляд был серьезен и строг, в то время как остальные безмятежно улыбались и глядели с теплом и любовью.

– Гет, – бессильно прошептал Ингрэм.

Он вдруг понял, что брат не вернется. Он вдруг понял все-все и поднялся с колен. Повернул вертушку, удерживающую калитку закрытой.

Гет беззвучно шевельнул губами, легонько отрицательно качнул головой. Взгляд его наполнился скорбью и болью, но то все длилось лишь мгновение – Гет вернулся к своим бумагам и на Ингрэма больше не взглянул. Ингрэм медленно перевел взгляд на отца, который, нацепив свои старые очки, вырезал ножом деревянную лошадку на шарнирах. Ингрэм вспомнил, как сам бился тогда над ней несколько дней, но никак не получалось у него довести ее до конца. Теперь она была такая ладная и точеная, такая крошечная, что могла уместиться в ладони ребенка. Ребенка, который большими зелеными глазами следил за работой его крупных сильных пальцев. Она же вдруг очутилась рядом с ним. Он поднял головку, протянул к ней ручки, засмеялся. Она взяла его на руки, а он вдруг перевел взгляд на Ингрэма и позвал.

Ингрэм, более не раздумывая, распахнул калитку и шагнул вперед, как вдруг в него что-то врезалось сзади. От неожиданности он споткнулся и рухнул в снег.

– Ингрэм! – прямо в ухо заорал Ороро, навалившийся сверху. – Зову, зову, а ты все не идешь! Совсем оглох что ли?!

Ингрэм закопошился, отплевывая снег, отпихивая Ороро. Лихорадочно вскочил, огляделся, покрутил головой, но видение исчезло. Не было больше цветущих розовых цинтий, не было звонкого смеха и счастливых улыбок, не было ничего. Один лишь Ороро, выбежавший в тонкой одежде, смотрел на него большими испуганными глазами, да временами холодный ветер скорбно пел свою заунывную песнь. Ингрэм только сейчас ощутил, как сильно замерз. Обхватил себя руками, растерянно посмотрел снова на то место, где нашел в тот страшный день их тела, но их больше не было. Голова и плечи его медленно опустились. Он невидящим взглядом уставился себе под ноги.