Ороро

– Идем домой, ну иде-ем, – вдруг начал выть и тянуть его за руку Ороро.

Рука онемела от холода и ничего не чувствовала. Ингрэму казалось, он сам весь обледенел изнутри и ничего не чувствовал, даже этого холода.

– Я замерз! Мое крыло очень болит, Ингрэм, пойдем домой, мне кажется, кровь снова идет, да идем же!

Под градом жалоб и требований Ингрэм, наконец, опомнился, будто очнулся. Резко отдернул руку, потер обожженные холодом щеки и заковылял в дом. Поврежденная нога, давно уже не дававшая о себе знать, разболелась с утроенной силой. Ороро семенил следом и уже хотел что-то на ужин. Его голос был странно высоким и тонким, он беспрестанно о чем-то пищал надоедливой козявкой, на которую Ингрэм лишь махнул рукой. Дома Ороро вскоре замолчал. Ингрэм, трясясь и путаясь руками и ногами, кое-как переоделся в сухую одежду, жестом подозвал его ближе к очагу, проверил рану – крови не было, какого шмака он навыдумывал?! Ингрэм больно прикусил себя за щеку, чтобы не накричать на него, и направился к своей постели у окна. Накрылся одеялом и отвернулся, мечтая поскорее провалиться в сон.

– Можно я… – после непродолжительного молчания заикнулся Ороро.

– Нет.

Несмотря на пережитые сегодня треволнения и навалившуюся усталость, сон все не шел. Ингрэм долго слушал, как Ороро копошился, пытаясь устроиться поудобнее. Как сваливал все одеяла в одну кучу, подушки – в другую, брал одно, второе, третье, что-то бурчал, тяжко громко вздыхал.

– Ингрэм, – наконец, сказал он, – то, что ты для меня сделал… Это было очень опасно, и я разозлился и наговорил, потому что испугался, что ты и в другой раз опять куда-нибудь сунешься. Я вышел во двор, потому что тебя долго не было, а ты стоял возле открытой калитки, а в лесу… Там что-то было. Ты что-то увидел. Я звал тебя, но ты ничего не слышал. Ты хотел пойти туда, в лес, в темноту, где ничего не было. – Голос Ороро задрожал. – Ты ничего не увидел тогда, у ловушки, хотя тоже должен был попасть под морок, но ты увидел это сейчас, верно? То, что хочешь увидеть больше всего на свете. Из-за меня, из-за того, что я сказал. – Он шмыгнул носом. – Я испугался, что тебя могло ранить в тех ловушках, но сам же тебя ранил, хоть ты с виду целый, но сестра говорит, что слова – самое страшное оружие на свете, и я не хотел такого, Ингрэм, прости.

Ингрэм долго молчал, вслушиваясь в его приглушенные всхлипы, а когда заговорил, немного удивился – так странно было слышать свой охрипший тихий голос, свое откровение в безликих словах – он не мог произнести их имени или прозвища. Все еще не мог.

– Когда началась война между тэйверами и шэйерами, мой брат обучался на Востоке. Он был одним из тех, кто помогал придумывать ловушки и оружие против магов, а после и против тэйверов. Моя сестра была славной красивой девушкой, а мои родители – простыми добрыми людьми. Моя жена… Она была дочерью богатого торговца, но выбрала меня, отказавшись от наследия и привилегий своей семьи. У меня… У нас был сын. Ему было пять, когда это случилось. Мы жили в Длинном Поле, в доме моей бабушки. Тэйверы объявили награду за голову брата. Он находился в наших краях, скрывался от них, и я помогал ему. Я боялся, что тэйверы используют зелье правды и выпытают все мои знания о нем. Он должен был бежать, но был ранен, идти один не мог. Я довел его до условленного места, пряча и путая наши следы. Там мы дождались его друзей, и я отправился назад. Я был готов к пыткам и наказаниям, зная, что он далеко и в безопасности. Тогда я был готов пойти на все ради него. Но когда я добрался сюда, увидел, что родителей и сестру убили в страшных пытках. Как и мою жену и сына и многих наших друзей в деревне. Брат так и не вернулся.

«Не вернется», – мысленно поправил он. Увиденный сегодня морок окончательно разрушил жалкие остатки надежды, и вновь его посетила мысль, что из-за него все – он знал, что тэйверы придут в его дом, но все равно решил рискнуть и спасти Гета. А вот теперь и Гета больше нет, а может, это он сам хотел, чтобы его больше не было, задней мыслью обвиняя в случившемся, потому и увидел в том мороке, потому и отличался он от остальных?..

Одно было точно: Ингрэм не знал, как отреагировал бы на его возвращение, какими словами встретил бы после столь страшной цены за его спасение, и отчасти был рад этому.

Он не слышал ни шороха шагов, ни звука дыхания, но совсем не удивился и не испугался – с безразличием ощутил, как к его волосам прикоснулись.

Тэйвер. Один из тех монстров, которые пытали и убили его семью.

Он должен ненавидеть все их племя, каждого из них. Они все убийцы, но он, Ингрэм, хуже – он предатель. Якшается с одним из них, помогает ему, спасает, рискуя жизнью. Что с ним сделают, если все раскроется? Что бы ни сделали, он это заслужил.

Но Ороро всего лишь невинный ребенок!

Не такой он уж и невинный, возразил внутренний голос, и память подбросила воспоминание окровавленного Ороро, который вгрызался в мясо убитого козленка. Неужели он думал, что будь тэйверенок хотя бы на несколько месяцев старше, оставил бы его в живых при встрече в лесу?