Оскорбление

Но вскоре они столкнулись с проблемами. Вести наблюдение втайне было слишком тяжело. Скрытые на границах звездных систем, во льдах и скалах шпионы-конструкции давали слишком узкий ручеек информации — который не насыщал аппетиты Алчности. Когда же слабые владыки раскрывали себя — это вносило… искажения. Существовал определенный… граничный уровень. Численность, разнообразие, скорость связи… — шерсть ли-ча вздыбилась от попыток высказать то, что она и сама понимала с трудом (Оскорбителям, наверно, никогда бы не удалось придумать пытку изощренней!). — Слишком небольшая численность — и культурная сложность снижается, слишком много разумных или слишком быстрый обмен посланиями — и выгодные… работающие решения вытесняют остальные. Лучше всех были цивилизации, расселившиеся по своей планете и системе — но не слишком активно говорящие… внутри себя. Одна беда — такие миры слишком легко замечали посланцев слабых владык… и со слишком большим любопытством глядели на звезды.

И такие цивилизации были интересны не только слабым владыкам. Но и связующим кольцам. Незатронутые Алчностью, они по-прежнему изрыгали семена Архивов. Алчность исправно пожирала разумы растущих Архивов — но новые кольца оставались в неприкосновенности, позволяя молодым народам говорить между собой. Создавать бледное подобие прежней Щедрости, а то и напрямую предлагать себя Алчности, пополняя ряды слабых владык. Каждый из которых и без того стремился предложить Алчности больше, чем его собратья.

И тогда слабые владыки нашли решение. Они начали останавливать подвластные им народы. Отбрасывать назад, — Ш-Телл непроизвольно прижала уши, рука ласкала древко. — Присылать Палачей. Запускать их истории с самого начала. Новая пища для Алчности, новые божественные дары. Заодно Палач получал доступ к настоящей сокровищнице информации. К миллиардам живых машин для запоминания. Хранящим все — знания и память, историю и искусства. Правда, для этого их приходилось убивать.

Но слабых владык это не тревожило.

Они запускали циклы раз за разом. Пожирали опустошенные Алчностью тела Архивов и забирали себе кольца. Взращивали цивилизации, скрывая от них даже намек на жадные глаза, смотрящие со звезд. Очень осторожно, легкими касаниями делали развитие… непредсказуемым. Разнообразным. Сложным. Интересным.

— Как… бисер в калейдоскопе? — выдавила копия. Ш-Телл не знала, что такое калейдоскоп, но идею уловила.

— Именно. То, что они сделали с моим миром — и намеревались сделать с твоим.

— Намеревались? Разве…

— Нет. Нет. Оскорбители — это другое.

Когда-то их народ походил на твой и мой. Но их планета образовалась далеко от рукавов, далеко от поясов жизни в галактике. Ни одного слабого владыки поблизости, что озаботился бы посылкой Палача. Лишь связующее кольцо, которое в свой черед отправило им ставшее бесполезным семя Архива.

Они смогли уловить из своего Архива какие-то обрывки знаний… потом коснулись кольца и заговорили с Алчностью. Но Алчность не зря получила такое имя. Она дала им очень немногое даже в обмен на всю их историю.

Начальные знания. Горстку первичных матриц, которые управляют сменой свойств материи… которые создают техножизнь и превращают вещества друг в друга. Создатели Оскорбителей посчитали и это ценным даром. Даже скудные благодеяния позволили им изменить свой мир, возвысили к подножиям богов. Они жадно пили из этого источника — а когда он опустел, выяснилось, что будущие Оскорбители слишком привыкли на него полагаться. Стали зависимы от подачек Алчности, как пьяница — от чаши с брагой.

Они смутно представляли, как обходятся слабые владыки с подвластными им мирами. В отчаянии они решили взять добычу силой. Они построили подобия Палача — насколько сумели с теми крохами, что выклянчили у Алчности в обмен за тысячи лет своей истории. И отправили их к ближайшему из миров, с которых кормился слабый владыка. Расссчитывая, что на собранную добычу выменяют у Алчности достаточно даров, чтобы защитить себя от ярости разгневанного полубога.

У них был план. Они не могли себе позволить пестовать мир-добычу сотни лет, прежде чем пожрать его. Но и не собирались.

Они причиняли миру боль. Не настолько сильную, чтобы уничтожить. Или помешать… создавать новую сложность. Такую, чтобы подстегнуть. Заставить развиваться. Они… делали больно, но не наносили ощутимого вреда. Сражались, чтобы заставить врага победить. Делать что-то новое, чего еще никогда не делалось. Взлетать на ядерном огне с морского дна. Или сделать стержневой язык из сотни кольцевых наречий.

Они оскорбляли. Но не ранили.

Грубый метод. Они получали меньшую сложность, чем слабый владыка, кропотливо взращивающий и собирающий свою добычу. Но они были грабителями, а не садовниками — они могли себе это позволить. А что до Алчности — ее не слишком интересовало, кто из меньших цивилизаций приносит дань к ее подножию. Даже наоборот — она поощряла распри между данниками, желая выгадать как можно больше на их соперничестве.