Основания девятнадцатого столетия

Мы видим также появление музыки, древнейшего искусства новой культуры, с первыми признаками особой сущности этой культуры в ее новом образе многоголосого гармонично­го искусства. Первым значительным мастером в обработке контрапункта был поэт и драматург Адам де ла Галле (Adam de la Halle), родившийся в 1240 году. С него, настоящего гер­манского поэта–творца слова и звука, начинается развитие собственно искусства звука, что позволило музыкальному ученому Гевэрту (Gewaert) написать: «Тем не менее XIII век можно считать веком начала всего современного искусства». В тринадцатом веке расцвели таланты таких одаренных художников, как Николо Пизано (Niccolo Pisano), Чимабуэ (Cimabue), Джотто (Giotto). Благодаря им не только произо­шло «возрождение» изобразительного искусства, но и рожде­ние совершенно нового искусства, современной живописи. Именно в XIII веке появилась готическая архитектура («гер­манский стиль», как его по праву назвали): почти все шедев­ры церковной архитектуры, красотой которых мы можем сегодня только восхищаться, но не в силах повторить, вышли из того столетия. Незадолго до 1200 года в Болонье возник первый чисто светский университет, где изучались юриспру­денция, философия и медицина.⁴

Видно, в каких многообразных формах создавалась новая жизнь вокруг 1200 года. Несколько имен ничего бы не доказали, но движение охватывает все страны и все круги, все самые противоречивые явления указывают на похожую причину и на общую цель, речь идет не о случайном и индивидуальном, а о большом, всеобщем, осуществляющемся с неосознанной не­обходимостью процессе в самом сердце общества. Ту своеоб­разную «потерю исторического смысла и исторического пони­мания в середине XIII века», на которую обращают внимание различные ученые,⁵

как мне кажется, можно объяснить тем, что человечество начало новую жизнь под водительством гер­манцев, оно свернуло на своем пути в сторону и вдруг потеря­ло из виду последнее прошлое. Теперь оно принадлежит буду­щему.

В высшей степени поразительным является тот факт, что именно в это время, когда из хаоса начал возникать новый евро­пейский мир, началось открытие новых земель, без чего наша расцветающая германская культура никогда бы не смогла раз­вить только ей присущую силу расширения: во второй половине XIII века Марко Поло совершил свои путешествия и тем самым заложил основу изучению поверхности нашей планеты. В ре­зультате была приобретена способность расширения. Но это что–то относительное — решающим же было то, что европей­ская сила могла надеяться в обозримом времени охватить всю землю и таким образом не быть подверженной, подобно более ранним цивилизациям, нападениям необузданных варваров.

Вот все, что касается обоснования моего выбора XIII века в качестве границы.

Я с самого начала признался в некоторой искусственности этого выбора и повторяю это теперь. Не стоит думать, что я придаю 1200 году какое–то фатальное значение: брожение пер­вых двенадцати веков нашего летоисчисления не прекратилось и сегодня, оно омрачает тысячи и тысячи умов, и, с другой сто­роны, можно утверждать, что новый гармоничный мир уже за­долго до 1200 года забрезжил в отдельных головах.

Правильность или неправильность такой схемы проверится лишь опытным путем. Как сказал Гёте: «Все зависит от основ­ной истины, развитие которой проявляется не столько в умо­зрительном рассуждении, сколько на практике: она является пробным камнем воспринятого от духа».

Деление основ на две части

Такое определение исходного момента нашей истории раз­деляет эту книгу, в которой рассматривается время до 1800 года, на две части: в одной рассматривается время до 1200 года, в другой — после этого года.

В первой части — истоки происхождения. Я рассматривал сначала наследие старого мира, затем наследников и в конце — борьбу наследников за наследство. Так как все новое опирается на уже имеющееся, более старое, возникает первый вопрос: ка­кие составные части нашего духовного капитала унаследова­ны? Второй, не менее важный вопрос: кто такие «мы»? Даже если ответы на эти вопросы уводят нас в далекое прошлое, наш интерес остается в настоящем, так как и для общего построе­ния каждой главы, и для каждой обсуждаемой подробности оп­ределяющим является XIX век. Наследие старого мира образует все еще значительную, часто непродуманную, состав­ную часть новейшего мира. Различные виды наследий все еще противостоят друг другу, как и тысячу лет назад. Борьба сего­дня такая же упорная и при этом такая же запутанная, как когда–то. Это исследование прошлого означает одновременно отбор чрезвычайно богатого материала настоящего.