Основания девятнадцатого столетия

Не следует видеть в моих размышлениях об эллинском ис­кусстве и философии, о римской истории и римском праве, об учении Христа или же о германцах и евреях и т. д. самостоятельное академическое сочинение и подходить к ним с соот­ветствующими мерками. Я подходил к этим вопросам не какученый, но как дитя нынешнего века, которое хочет понять на­стоящее. И не из сказочной страны сверхчеловеческой объек­тивности давал я свои оценки, но с позиции сознательного германца, которого не зря предостерегал Гёте:

Того, что тебе не принадлежит, Избегай (сторонись); Что беспокоит твою душу Ты не можешь (не должен) терпеть!

Перед Богом все люди, все существа равны: но божественным законом является хранить и защищать свое своеобразие.

Понятия германской культуры и германского духа я охватил настолько широко, и в данном случае настолько всеохва­тывающе, как только возможно, и не сказал ни слова какому–либо виду партикуляризма. Напротив, я резко наседал на все негерманское, но, надеюсь, по–рыцарски.

Пояснения требует, видимо, то обстоятельство, почему гла­ва о вступлении евреев в западноевропейскую историю оказа­лась столь большой.

Для предмета разговора этой книги такое широкое рассмот­рение не требовалось, однако, положение евреев в XIX веке, а также важное значение семитофильских и антисемитских тече­ний и споров для истории нашего времени потребовали обяза­тельного ответа на вопрос: кто такие евреи? Я нигде не нашел ясного, исчерпывающего ответа на этот вопрос, и поэтому был вынужден найти и дать его самостоятельно. Основным вопро­сом здесь является вопрос религии. Поэтому я подробно оста­новился на этом пункте не только в пятой, но также в третьей и седьмой главе. Я пришел к убеждению, что рассмотрение «ев­рейского вопроса» обычно остается поверхностным. Еврей не враг германской цивилизации и культуры. Очевидно, прав Гердер, утверждая, что еврей вечно чужд нам, а следовательно, и мы ему, и никто не станет отрицать, что это может нанести большой вред нашей культуре (Kulturwerk). Однако я думаю, что мы склонны в этом отношении свои собственные силы сильно недооценивать, а еврейское влияние сильно переоцени­вать. Рука об руку с этим идет смехотворная и возмутительная склонность делать евреев козлами отпущения для всех пороков нашего времени. В действительности, «еврейская опасность» лежит намного глубже. Евреи не несут за нее ответственность. Мы сами ее создали и сами должны ее преодолеть. Никто не хо­чет возвращения к религии славян, кельтов и тевтонцев: их ис­тория является доказательством этого. Из–за отсутствия истин­ной религии страдает вся наша германская культура (об этом см. девятую главу), из–за этого, если со временем не придет по­мощь, она погибнет. Мы закрыли в своем сердце чистый источ­ник и стали зависеть от скудной, непригодной для питья воды, которую бедуины достают из своих колодцев в пустыне. Никто в мире так не бедствует от отсутствия истинной религии, как се­миты и их единокровные братья, евреи. И мы, кто были избра­ны развивать самое глубокое и самое высокое религиозное мировоззрение как свет, и жизнь, и живительный воздух нашей культуры, мы собственными руками перекрыли жизненные артерии и ковыляем, подобно еврейским рабам, вслед за ковчегом Яхве! Этим объясняется подробность моей главы о евреях: не­обходимо найти твердое обоснование такого признания.

Вторая часть — о постепенном становлении нового мира — имеет в этих «Основаниях» одну–единственную главу: «От 1200 года до года 1800–го». Здесь затронуты области, доступные даже необразованному читателю, и мне кажется излишним переписывать политические и культурные истории, знакомые каждому. Моя задача ограничивается тем, чтобы более наглядно, чем это обычно принято, представить имеющий­ся обширный материал именно как «материал», и вновь с учетом XIX века.

Эта глава стоит на границе между обоими запланированны­ми произведениями: некоторые вещи, только намеченные в пре­дыдущих главах и не рассмотренные систематически, например принципиальное значение германской культуры для нашего но­вого мира и ценность представлений прогресса и вырождения для понимания истории, находят здесь свое завершение. Напро­тив, краткий набросок развития в различных областях жизни стремится навстречу XIX веку, общий обзор о знаниях, цивили­зации и культуре и их различных элементах уже указывают на сравнительный труд запланированного приложения и дает повод провести некоторые поучительные параллели: в тот момент, когда германцы в полном расцвете своих сил, как будто нет у них никаких препятствий, как будто они спешат навстречу без­граничному, мы видим у них одновременно ограничения. И это очень важно, так как только этот последний штрих придает на­шему представлению о них полную индивидуальность.