Основания девятнадцатого столетия

Опосредованно оказывается влияние даже на науку и искус­ство: без особого труда отправляются астрономы всех стран на мыс Нордкап или острова Фиджи, чтобы наблюдать полное за­тмение Солнца, а немецкий фестиваль театрального искусства в Байройте в конце столетия благодаря железнодорожному и пароходному сообщению стал живой кульминацией драмати­ческого искусства для всего мира. Сюда же я отношу эмансипа­цию евреев. Как всякая новая освободившаяся от оков сила, подобно прессе и скоростному сообщению, это внезапное втор­жение евреев в жизнь несущих мировую историю европейских народов, очевидно, повлекло не только хорошее. Так называе­мый классический Ренессанс был просто возрождением идей, еврейский ренессанс, напротив, является новым воскрешением считавшегося давно умершим Лазаря, вносящего нравы и образ мыслей восточного мира в германский мир и при этом имеет взлет подобно филлоксере виноградной, жучка, который в Аме­рике вел незаметное существование, но, ввезенный в Европу, приобрел внезапно мировую известность. Хотелось бы надеяться и верить, что евреи, как американцы, принесли нам не просто новую блоху, но и новую виноградную лозу. Несомнен­но, что они придали нашему времени особый отпечаток и что находящемуся в развитии «новому миру» потребуется значи­тельное усилие для ассимиляции этой части «старого мира». Существуют и другие «новые силы», о которых мы будем гово­рить в свое время. Так, например, создание современной хи­мии явилось исходным пунктом нового естествознания, а Бетховен довел до совершенства новый художественный язык, что несомненно явилось событием, имеющим величайшие по­следствия в области искусства со времен Гомера: он дал людям новый орган речи, т. е. новую силу.

Приложение, как уже говорилось, должно служить сравнительным произведением между первой и второй книгой. Эти параллели я провожу во многих главах, используя схему пер­вой части. Думаю, что этот способ наблюдений ведет ко мно­гим интересным мыслям и познаниям. Кроме того, он подго­тавливает нас к несколько рискованному, но необходимому взгляду в будущее, без которого нельзя было бы добиться полной гибкости представления. Только в этом случае можно судить о XIX веке объективно и видеть его, так сказать, с вы­соты птичьего полета, что приведет к завершению мою зада­чу.

Это в высшей степени простой замысел. Речь идет о проек­те, исполнения которого я, видимо, не увижу, но я должен упомянуть о нем здесь, так как он значительно повлиял на форму настоящей книги.

Анонимные силы

В общем введении я хочу затронуть некоторые принципиальные моменты, чтобы в дальнейшем не отвлекаться в непод­ходящем месте на теоретические рассуждения.