Основы этнополитики

Зато в духовном плане эти барьеры есть, и очень существенные. Я уж не говорю о разных расах (искусство черной Африки для нас — просто инопланетное, в полном смысле слова; искусство Китая веками было для Европы непостижимой и недостижимой вершиной, поводом для комплексов и бесконечных тщетных имитаций). Но и внутри больших рас встречаются сильнейшие этнические отличия в менталитете, вплоть до полной непримиримости нравственных или эстетических позиций.

Простой и убедительный пример: на взгляд европейца, монголоидные народы Китая и Японии внешне очень похожи; на деле же китайцы и японцы есть по духу народы-антагонисты, чье искусство, этика и даже кухня зиждутся на прямо противоположных принципах! Или: между собором Нотр-Дам де Пари (первоначальная застройка 1163–1182) и храмом Святой Софии Новгородской (1045–1052) — настоящая пропасть, эстетическая и этическая, мировоззренческая; ничего общего, хотя то и другое здание с небольшим историческим отрывом заложили белые европеоиды, единоверцы-христиане. И в дальнейшем противоположности архитектурного стиля европейских и русских церквей только нарастают, ярко отражая различие всей ментальности. Секрет и отличие европейского искусства от русского — упорядоченная с помощью особых приемов красота; у нас же художник должен творить, как Бог на душу положит. В результате средний европеец воспринимает красоту русского стиля как дикарскую, варварскую, а мы ихнюю, по большей части, — как искусный, но безблагодатный трюк.

Ярче всего этнические духовные различия, процветающие даже внутри рас между расово близкими этносами, проявляются в языке, культуре и религии. Это видно с первого взгляда. Но если идти в глубь проблемы, все эти отличия неразрывно связаны с темой языковой дивергенции, которую нельзя разъяснить без учета дивергенции биологической.

Зачем, в самом деле, народам индоевропейской языковой группы, некогда бывшим единым народом, говорившим на одном языке, понадобилась языковое разделение, приведшее к разобщению и невозможности взаимопонимания? Трудно вообразить, сколько бед проистекло от этого расхождения языков, усугубившего разделение народов, заменившего отношение «свой к своему» на отношение «свой к чужому». Понятно, что такое расхождение могло быть только следствием неких естественно-биологических процессов, неподконтрольных человеку, а уж никак не результатом чьего-то целеполагания, доброго или злого, осмысленного или нет!

Именно и только расово-этническая дивергенция (расхождение физических признаков внутри расы и, как следствие, образование этносов) влекла за собой фиксацию и генетическое наследование определенных физиологических особенностей. В том числе не только тех, которые формируют фонетику языка, но также отделов мозга, отвечающих за семантику и синтаксис, то есть логику языка. Как отмечал еще сто лет назад выдающийся французский антрополог Поль Топинар: «Существуют языки, глубоко отличающиеся друг от друга и требующие особого устройства гортани для разговора на них и особого понимания для уразумения их».

Закрепляясь при помощи языка, передающегося от поколения к поколению, эти отличия затем оказывали определяющее воздействие на соприродный данному этносу тип религии и культуры, формировали умственный и духовный тип этноса. Каждое новое поколение наследовало этот тип на стадии импринтинга, чтобы сохранить его и передать следующему поколению своего этноса. Уместно процитировать здесь известного археолога и искусствоведа А.А. Формозова, который отмечает: «Мы вправе предположить, что редкое в древнекаменном веке население Европы распадалось на сотни замкнутых мирков, и в любом из них мог возникнуть свой неповторимый облик материальной и духовной культуры»[308]

. Так оно и было, и основным инструментом этой неповторимости был язык.

Создание этнического языка — есть процесс и в то же время результат, непрерывно изменяющийся «нарастающим итогом». Результат, важный абсолютно, во многом определивший всю духовную сферу того или иного этноса. Ниже я выскажусь на этот счет подробнее, пока же обращу внимание читателя на очевидную корреляцию языка и такой важнейшей составляющей духа, как религия.

Часто приходится слышать, что религиозная принадлежность, наряду с социальной и национальной, является платформой самоопределения человека и центром консолидации людских общностей. В силу своей, якобы, абсолютной изначальности, имманентности. Но так ли это на самом деле?

Возьмем, к примеру, основные мировые религии: христианство, мусульманство и буддизм. Что мы увидим сразу же, взглянув на карту их распространения? Мы увидим, что все они жестко привязаны каждая к определенной расе.