Основы этнополитики

«Национализм, по Геллнеру, — особое историческое состояние, наиболее соответствующее периоду активной индустриализации. Это вовсе не признак отсталого общества; он расцветает в условиях достаточно высокой грамотности, средств информации и коммуникации, появления национальной элиты, потребности общества в квалифицированных кадрах (все это, как и сам национализм, легко обнаруживается уже в античном мире. — А.С.). Национализм — движение больших городов и индустриализирующихся масс; на отсталых окраинах, в сельской местности, где национальная культура воспроизводится повседневной средой, для него нет почвы и простора» (314)

Пусть бы он это объяснил узбекам Ошской области, в основном именно сельских районов, когда их громили там киргизы. Да и статистика это опровергает: русский национализм растет сегодня сильнее всего именно на селе и в малых городах.

Не буду задерживать на данной теме внимание читателя, но замечу лишь одно.

Каким мне представляется нормальный ход мысли? Поставим правильные вопросы. Допустим, нация появляется в индустриальном обществе. Но — не на пустом же месте, из ничего! Что-то же ей предшествовало исторически? Что именно? Какими свойствами это «что-то» обладало? И т. д. Тогда бы сразу выяснилось, что нации возникают из народов, народы из племен — и т. д., то есть, в основе нации всегда лежит этнос, чистый или метисированный. Без понимания природы этноса нельзя понять природу нации, эти понятия неразрывны.

Идея стадиального исторического развития этноса — от первоначального племенного состояния до состояния суверенной нации — позволяет исследователю более исторично подходить и к явлению национализма, предполагая в нем такую же стадиальность.

Соответственно, это дало бы возможность более верно датировать как появление наций, так и появление национализма. А для начала — перестать увязывать эти два появления, которые вовсе не обуславливают друг друга. Якобы национализм появляется только на стадии наций. Эта навязанная конструктивистами ложная взаимосвязь — лишь плод недоразумений, как исторического, так и лингвистического. Необходимо сказать об это несколько слов.

Трайбализм — начальная фаза национализма[538]

Начнем, по завету Конфуция, «исправлять имена». Все дело в том, что этимологически «национализм» связан не только и не столько с «нацией», сколько с «национальностью» (этничностью). Если следовать отечественной традиции нациеведения, наиболее истинной и прогрессивной на сегодня, массовое явление национализма следует понимать как действие инстинкта самосохранения этноса.

Национализм, естественно обостряющийся в народе, движущемся к обретению своей государственности и тем самым к преображению в нацию, вовсе не принадлежит только этому периоду развития этноса. Поскольку является ничем иным как актуализацией этничности, которая происходит по самым разным поводам, особенно если эта этничность оказывается под угрозой.

Геллнер и иже с ним, как мы убедились выше, неглубоко копают, не смотрят в суть вещей. Они неправильно датируют национализм, каковой уходит корнями в трайбализм, а тот — еще далее, в инстинкт продления рода, защиты территории и своего племени, разделения всех на своих и чужих и т. д., равно присущий как первобытным общинам, так и разнообразным популяциям животных, живущих стаями. Это явление описано еще у Дарвина: 1) «Поступки рассматриваются дикарями как хорошие или дурные единственно смотря по тому, влияют ли они очевидным образом на благо племени — но не вида и не отдельного члена племени»[539]

; 2) «Животные одаренные общественными инстинктами, находят удовольствие в обществе, предостерегают друг друга об опасности, оказывают товарищам разными способами защиту и помощь. Эти инстинкты не распространяются на всех особей данного вида, но только на членов одной и той же общины».

Вот в этом всем и состоит извечная глубинная, природная суть как трайбализма, так и национализма. Ее замечательно выразил еще сто лет назад великий китайский мудрец и общественный деятель Сунь Ятсен: «Смысл термина “национализм” понятен без особых разъяснений. Например, человек всегда узнает своих родителей и не спутает их с прохожими, так же как и не примет прохожих за родителей. То же следует сказать и о чувстве национализма — оно у каждого в крови. Хотя с тех пор, как маньчжуры вторглись в Китай, прошло уже более 260 лет, любой ханец, даже ребенок, встретив маньчжура, сразу узнает его и никогда не примет за ханьца. В этом — суть национализма»[540]. Не думаю, что суть трайбализма можно выразить адекватнее, нежели в тех же словах.

Не то чтобы Геллнер не догадывался о существовании у национализма своего «бэкграунда»: «Националистический принцип как таковой… имеет очень глубокие корни в наших общих современных условиях. Поэтому он вовсе не случаен и не может быть с легкостью отброшен» (128). Но где эти корни? Какие? В чем эта неслучайность?