Особо дикая магия

– Жил пока здесь, – эхом повторяет Ивлин. Отчужденность в ее голосе пугает его сильнее, чем другие возможные варианты. Потом она смеется, и этот невеселый отрывистый смех леденит ему кровь. – Ты пустила в дом чужого человека в мое отсутствие? Насколько же ты наивна!

Маргарет съеживается от презрения в материнском голосе. Делается меньше и меньше, исчезает прямо у него на глазах. В ней нет и следа ее обычного огня, нет и в помине дерзости девушки, которую он целовал, или свирепости девушки, которая целилась в него из ружья.

– А что до тебя… хватит, Бедокур!

Бедокур снова начинает рычать, но от окрика послушно укладывается у камина, не сводя глаз с Ивлин. Потирая виски, она испускает раздраженный вздох.

– А что до тебя, то никаких учеников я не беру, о чем моя дочь уже должна была тебе сообщить. И жду, когда ты найдешь дорогу за дверь. Тебе не кажется, что ты и без того уже злоупотребил ее гостеприимством? – Ивлин хватает чемоданы и направляется к лестнице. – Маргарет, иди сюда. Нам надо поговорить.

Когда Маргарет отзывается, ее едва слышно:

– Нет.

Ивлин смотрит на дочь так, словно впервые видит ее.

– Нет?

– Его нельзя выгонять.

– Ты ведешь себя как малое дитя. Идем наверх, поговорим как взрослые люди.

Из глубин памяти всплывает давний случай: ему всего шесть лет, он буквально приклеился к еле работающему радио в гостиной. Чуть ли не каждый вечер он наотрез отказывается ложиться спать, и отцу приходится уносить его в постель. При этом Уэс цеплялся за все, что попадалось на пути, – за край стола, за дверной косяк, – а отец терпеливо и молча отдирал его пальцы от всего, за что он ухитрялся схватиться.

Вот и Ивлин придется делать то же самое.

Он не оставит Маргарет с ней наедине и не сдастся так просто – ведь у него еще остался козырь.

– Я знаю, что вам нужен тот самый хала, знаю, над чем вы работаете. Без меня вам его не получить. Мы с Маргарет вместе записались участвовать в охоте.

Ивлин останавливается на лестнице и оборачивается к Маргарет.

– Это правда?

– Да, – шепчет она.

– Когда мы завтра победим, считайте это моей платой. – Уэс придает голосу всю убедительность, какую только может изобразить. – И за гостеприимство, и за вашу науку.

Ивлин бросает чемоданы и направляется к нему с холодной, размеренной грацией хищника. Она высокая, гораздо выше его, и взгляд ее воспаленных глаз в красной обводке способен разъесть металл. Запах затхлого кофе и серы жжет ему горло.

– Какими лестными словами ты забил ей голову, чтобы убедить участвовать в твоих замыслах, змееныш?

– Мама…

– Не смей, – обрывает она Маргарет. – Видеть тебя теперь не могу.

– Не смейте так говорить с ней!

Ивлин усмехается, словно довольная этой вспышкой.

– В вас чертовски много наглости, мистер Уинтерс, если вы обольстили мою дочь прямо в моем доме, а теперь еще учите меня ее воспитывать. Понимаю, вы убеждены, что можете обвести меня вокруг пальца, но поверьте, играть в эту игру вам не стоит. Неужели вы всерьез считали, что у вас есть хоть какие-то рычаги давления? И что у меня нет других способов получить то, чего я хочу, без вашей помощи? И что научная сфера настолько велика, что можно скрыть подобное оскорбление? И если вы намерены лезть ко мне, в мою работу и к моим детям, я позабочусь о том, чтобы у вас не было ни карьеры, ни будущего, ни надежды. Разозлите меня – и больше никогда в жизни не проведете ни одной трансмутации. Мы поняли друг друга?

Уэс не может придумать ни единого слова в ответ. И правда, что ему сказать? Нечего. Не осталось ничего, кроме клокочущей в нем ярости, но что она стоит против влияния Ивлин? Что бы он ни предпринял, он всегда будет бессилен.

– Так я и думала. А теперь, если не хотите, чтобы соответствующее письмо было разослано во все университеты, все политические организации, все религиозные школы – да и во все дома этой страны! – через час вашего духу здесь не должно быть, – она круто поворачивается. – Желаю вам прекрасно отдохнуть этой ночью, мистер Уинтерс.

Очертания комнаты расплываются у него перед глазами, пока он слушает ее шаги на лестнице, гулкие, как ружейные выстрелы. Где-то наверху хлопает дверь. Маргарет падает на колени перед камином и зарывается лицом в бок Бедокура. Даже отсюда он видит, как ее трясет. Все тепло утекает из усадьбы. То, что он раньше ощущал как дом, топорщится вокруг него, холодное и запустелое.

– Ничего, – и он продолжает, спотыкаясь на каждом слове: – Пусть ее. Если она не станет меня учить, моя карьера уже пропала. Наверное, мои родные уже в городе. Я соберу вещи, и мы сможем уехать…

– И что дальше? – Маргарет оборачивается, встречается с ним взглядом, и у него сразу перехватывает дыхание. Она прекрасна, но далека, как звезда в небе. Опустошенный взгляд убеждает его, что недавний поцелуй ему привиделся. – Какой будет наша жизнь, если мы оба откажемся от всего?

У него екает в животе.

– Хорошей. А ты как думала?

– Правда?