Особо дикая магия

– Конечно! Уж получше этой. Как любая другая. – Но будет ли он по-настоящему доволен жизнью, если ему не светит стать алхимиком? А если ему предстоит остаток жизни чувствовать себя вот так – побежденным и совершенно беспомощным? Никакое это не будущее.

– Я не могу ее оставить.

– Что?.. Но почему? Она же только что обошлась с тобой как…

– Не надо. Не надо считать, что знаешь о ней хоть что-нибудь.

– Извини. – Уэс садится на пол рядом с ней. – Я знаю лишь то, что видел.

– Она не всегда такая. Просто она… – Маргарет с силой надавливает ребрами ладоней на глаза. – Может, на этот раз все пойдет по-другому. А без меня не знаю, что с ней будет. Ведь она уже все потеряла. Это было бы жестоко.

– Она прекрасно справлялась без тебя почти четыре месяца. Что будет с ней, не твоя забота. – Он сдерживается, но досада все равно сквозит в каждом слове. – Маргарет, ты не обязана заботиться о ней, если она не отвечает тебе тем же. Любовь не должна быть такой, неужели ты не понимаешь?

– А какой она должна быть? – Ее голос дрожит. – Любовь – это следовать за тобой, не задавая вопросов?

– Нет! Господи, да нет же. Я не этого прошу. – Он жалеет, что нельзя снова прикоснуться к ней, взять ее за плечи и заставить понять. – Мы могли бы уехать куда угодно, куда ты захочешь. Мы решили бы это вместе.

На миг ему кажется, что он сумел достучаться до нее. В ее глазах вспыхивает надежда, губы вздрагивают. Но она тут же сжимает их в тонкую линию и качает головой.

– Не могу. Не могу поверить, что так будет лучше. Я не такая, как ты, Уэс. Мне всегда хотелось лишь одного – быть под защитой. Здесь мой дом и единственная защита, которая мне известна. И отказаться от нее я не могу, как не могу всю жизнь провести в ожидании очередной беды.

– А если ее так и не случится? – Теперь он умоляет. Он различает отчаянные нотки в своем голосе, но вспоминать о гордости уже слишком поздно. – Откуда тебе знать?

Все ее тело напрягается, словно она готовится к удару.

– Я не могу рисковать всем ради всяких там «а если». Пустых обещаний недостаточно.

Этими словами она будто вспарывает ему живот. Пустых обещаний? Значит, только на это она и считает его способным?

– Так, значит, это все?

– Да. Это все, – ее лицо леденеет. – Я не могу уйти с тобой.

Что-то ломается у него внутри. Раз – и у него ничего не стало. Ни перспектив. Ни денег. Ни Маргарет. И он опять становится не кем иным, как сумасбродным юнцом из Пятого Околотка, мечты которого слишком масштабны для таких, как он. Но на этот раз все его шансы иссякли. И хуже всего, ему совершенно нечего сказать ей. Маргарет всегда успешно удается лишать его дара речи.

Уэс идет наверх собирать вещи. Уже хорошо знакомый ритуал – укладываться и убираться восвояси. Позднее, пока он плетется до Уикдона в мутном свете угасающих сумерек, он никак не может вспомнить процесс сборов – только что ему потребовалось не более десяти минут, чтобы затолкать все свои пожитки в единственный чемодан, привезенный из Дануэя. Что он помнит, так это выражение лица Маргарет, когда он сказал ей: «Береги себя».

Тоска.

Он думает, что теперь всю жизнь проведет в попытках избавиться от этого чувства. Оно заполняет его изнутри подобно холодной темной воде.

Маргарет его отвергла. Это он еще может пережить. И то, что он видел любимую женщину в последний раз, он выдержал, хоть и с трудом. Что гораздо хуже, так это отвергнутое ею все. Его замысел, их мечты, их будущее.

Он не смог убедить ее. Потерпел фиаско.

Впервые за всю жизнь Уэс понимает, что такое настоящее разочарование. Без алхимии он всего лишь человек. А без Маргарет он даже не представляет, кем себя считать.

* * *

Аннетт бледнеет, едва увидев, как он входит в двери гостиницы.

В другое время Уэс, возможно, с удовольствием отметил бы панику и стыд у нее на лице, но сейчас точка эмоционального изнеможения осталась для него далеко позади, так что он не в состоянии думать о ее чувствах, как и таить обиду. Видя, как она вжимается в стену, словно в попытке убедить его, что она – часть интерьера, он испытывает лишь странное, зловещее равнодушие. В ярком свете хрустальной люстры все здесь выглядит фальшивым и стерильным. Он снимает кепку, сует ее под мышку и подтаскивает чемодан к стойке регистрации.

– Привет.

– Уэс, – с запинкой отзывается она. – Что ты здесь делаешь?

– Ищу своих родных.

Словно не услышав его, она выпаливает:

– Я так сожалею! Если бы я знала, что он задумал, клянусь Богом, я бы ни за что на это не согласилась.

– Да? – Он следит, чтобы голос звучал легко, почти беспечно. – И что же, по-твоему, должно было произойти?

– Не знаю! Я просто решила, что он хочет припугнуть тебя, а не…

– И против этого ты не возражала.

– Я не задумывалась. Мне было обидно, а Джейме умеет быть убедительным, особенно когда расковыривает чужие раны. – Она наклоняется над стойкой и понижает голос до шепота: – Все равно это неправильно, я вовсе не горжусь тем, что сделала. Но это правда. Мы оба знаем, что на меня при нем нападает трусость.