Острова, затерянные во льдах

Взявшийся за выделку шкуры метеоролог через неделю отказался от нее. Вымазавшись, провоняв до корней волос специфическим запахом медвежатины, он вынужден был сознаться, что дело это ему не по душе. Он хотел было отдать шкуру своему приятелю, но тот, со смехом сказав, что у него ни дома, ни квартиры для нее нет, от шкуры тоже отказался. Повару она показалась слишком большой. И в конце концов заниматься шкурой, чтоб зря не пропадала, согласился старик. Он в одиночестве скоблил со шкуры сало, а белые чайки, как куры на птицеферме, собирались вокруг него, выхватывая мясные крошки, горласто, без устали крича, устраивая на снегу бесконечные потасовки. Веселого, задиристого нрава оказались эти птицы. По характеру, бойцовскому нраву это настоящие петухи! Птицы были не случайными гостями на острове. Здесь, на косе, в сотне метров от домов, находилось их гнездовье, и до осени они должны были скрашивать нашу жизнь.

Загодя, до того как растает на острове снег, они, оказывается, прилетели к гнездовью, чтобы заявить свое право на местожительство. Усевшись на снежный бугор, возвышающийся над грудой песка, на котором предстояло сооружать гнездо, первая пара, раздвинув по-бойцовски крылья, выпятив грудь и откинув голову, с задиристым криком встречала каждую новую подлетающую птицу. А та, еще в воздухе напрягшись и вереща, едва опустившись, сразу же переходила к защите. Нередко налетавшие пурги сметали с острова и победителей, и побежденных. Чайки пропадали, должно быть отсиживаясь где-то с подветренной стороны на айсбергах в море, но стоило стихнуть ветру, как птицы возвращались, и истошные грозные вопли над островом возобновлялись.

Мы успели сделать несколько вылазок, обойти ледяные берега, убедиться, что ледник на острове продолжает жить, разрушаться, рождая айсберги. По краям купола виднелось немало глубоких трещин. За четыре часа нам удавалось обойти весь остров. Большая часть его являла собой неприступную ледяную крепость. На отвесные берега невозможно было взобраться. Немало ледяных обломков вмерзло в лед моря, а земля выступала из-под ледника лишь узкой полоской галечниковой косы в северо-восточной части острова, на которой находились птичий базар и полярная станция. Редко на проплывающих льдинах удавалось заметить черную точку — лежащего лахтака или тюленя. Однажды на остров с южными ветрами залетели вездесущие «полярные воробьи» — пуночки. Мы стали их подкармливать пшеном, но милые душе каждого полярника птички долго у нас не задержались. Поклевав мясца у собачьих кормушек, птахи, когда подошла пора строить гнезда, исчезли. До поры до времени на острове оставались и бургомистры, которые жили здесь, пока не кончилась медвежатина. Высоко вытянув кверху шеи, близко сойдясь, они пропели гнусавые гимны весне и улетели к островам, где были настоящие, из камня и земли, берега.

Во время походов вдоль берегов острова нередко мы видели свежие медвежьи следы, но, словно прослышав о свершившемся злодеянии, медведи перестали заходить на станцию. Довольно долго мы не видели их, а когда объявился следующий медведь, повел он себя странно.

Он выбежал из-за торосов, схватил лежавший на берегу здоровенный кусок медвежатины и, волоча его по снегу, скрылся в торосах. Чайки с воплями закружились над ним, подхватывая мясные крошки. По их возбужденным крикам мы и заметили «вора». Погода была мрачная, низкая облачность закрыла небо, но я быстро собрался, набросил куртку, надеясь, что можно будет без помех снять медведя среди торосов в естественной обстановке. За медведем на этот раз никому не захотелось идти. Собаки хотели было проводить меня, но я пригрозил им, пнув одну и другую. Кто-то из столпившихся на крыльце приятелей посоветовал вслед: «Ружьишко бы взял!» Но я отмахнулся. Зачем оно мне? Медведь показался небольшим, да и трусоватым.

Чайки указывали дорогу, кружась над медведем. Пока я подбирался к нему, он торопливо терзал мясо, но стоило мне приблизиться на расстояние, удобное для съемки, как он подхватывал оковалок и перебирался с ним в торосы подальше. Так повторялось не раз. Увлекшись погоней, я поздно заметил, что оказался далеко от станции — домики ее едва виднелись — и остался один на один с медведем среди льдов. Медведь, которому надоело от меня убегать, как-то пристально смотрел из-за торосов, и я пожалел, что не взял на всякий случай оружия. «Уходить надо», — мелькнула в голове запоздалая мысль, но медведь оценил обстановку раньше.