Острова, затерянные во льдах

Устоявшийся образ биолога-ученого в белом халате, склонившегося в лабораторной тиши над микроскопом, часто бывает далек от действительности. Скажем, исследователю надо определить возраст моржа. Даже при современном развитии науки это невозможно сделать путем внешнего осмотра. Возраст моржа пытались определить по общим размерам, по длине клыков, по буграм — «шишкам» на теле. Но, как показали исследования Крылова, лишь рассмотрев под микроскопом в отраженном и проходящем свете тонкую пластинку, выпиленную из коренного зуба нижней челюсти моржа, по кольцам в ней можно точно определить возраст этого зверя. Так удалось установить, что отдельные особи живут до сорока трех лет.

И хотя сама работа по изготовлению шлифа тоже нелегка, не следует забывать, что пластинку эту, зуб-то, нужно добыть. И именно биологу приходится добывать его! А чтобы все знать о жизни моржа, надо скрупулезно исследовать все его органы. И чтобы знания эти были полными и точными, чтобы их можно было применить к огромной популяции, надо просмотреть как можно большее количество особей, во всяком случае на первых порах исследований. А дабы не губить зверя только ради исследований, биолог долгое время должен работать бок о бок с добытчиками, охотниками-зверобоями. Его первая рабочая площадка— в море, на льдине.

Много раз выходил Крылов на байдарах с охотниками-чукчами в море, наблюдая их вековой промысел. В одних местах моржей добывали, плывя вслед за льдом, отыскивая на нем залежки. По нескольку дней две-три байдары промышляли вдали от берегов.

Крылов, как и остальные охотники, спал сидя, закутавшись в меховую чукотскую кухлянку. Грелся чаем из самовара, который разжигали тут же на байдаре. Ел холодное мясо. На льду он первым приступал к осмотру добычи. Охотники не мешали ему, не торопили. Необходимость его работы была хорошо понятна им.

Он подмечал рискованность этой охоты. И то, с какой тщательностью охотники следили за состоянием неба, погоды. Чуть что, они тут же поворачивали к берегу, уходили, не упуская друг друга из виду. Моржа они брали не больше чем нужно и били зверя точно, без промаха. (Вспоминая свою охоту с Ульвелькотом и Тымклином, и я бы мог подтвердить это.)

В других местах добычу вели с вельбота на воде. Не всех подбитых зверей удавалось загарпунить. Иные тонули прежде, чем охотники настигали их. Иные бросались на привязанный к гарпуну «пых-пых», клыками разрывали его и уходили в пучину вместе с гарпуном.

Добытых моржей на буксире тащили к берегу. И только здесь мог Крылов приняться за обмеры, если погода не портилась, не поднимался ветер и если туши удавалось благополучно дотащить.

Осенью он отправлялся на лежбища: то на мыс Блоссом, где в основном, как оказалось, лежали самки с детенышами, то на Руддерское лежбище, где собирались самцы. На лежбищах было легче метить зверей. С копьем биолог устремлялся к стаду и вгонял в толстую кожу моржа специальную метку с номером. Недовольные, потревоженные исполины иной раз оборачивались, грозно вскидывали огромные бивни, красными, яростными глазами провожали удаляющуюся фигуру человека. Крылов принимался за следующего…

Мечение — работа трудная, особенно когда ею занимаешься впервые. До Крылова лишь канадским исследователям удалось пометить сто пятьдесят зверей. Вначале он попробовал метить моржей на льду, когда ходил со зверобоями. Шлюпка подплывала к залежке спящих моржей на близкое расстояние, так, чтобы гарпуном можно было оставить метку. Разбуженные звери ныряли в воду, но долго продолжали кружить поблизости, и иногда удавалось пометить тех, что плавали в воде.

На лежбище он первое время пытался осторожно подползать к дремлющему стаду. Моржи не реагировали на лежащего человека, но метить лежа просто не хватало сил. С тех пор он и приноровился бегать вокруг зверей с гарпуном.

Шли годы. Картина жизни моржей в результате его работ несколько прояснилась. Но по-прежнему еще оставалось неизвестным, в какие точно сроки самки приносят детенышей и когда у моржей наступает половая зрелость. Неизвестно было, как часто рожает самка. И хотя некоторые ученые предполагали, что морж размножается на ледяных полях, на кромке и в силу непрочности ледяного покрова не может иметь больших гаремов, как сивучи и котики, не было еще точно установлено, действительно ли он моногамен, то есть живет одной семьей. Без этих данных невозможно было определить динамику роста стад и состояние запасов. Нельзя было судить и об эффективности принятых по спасению моржа мер.

Косвенным путем удалось наконец установить, что щенка у моржей происходит в марте — апреле и, вероятнее всего, на кромке припая Берингова моря. Крылову пришла мысль попросить гидрологов, которые как раз в это время исследуют ледовый покров, составляя прогнозы для предстоящей навигации, поискать залежки моржей. Граница кромки в ту пору обычно проходила возле острова Св. Матвея, поднимаясь по мере потепления к северу Берингова моря до острова Св. Лаврентия. В том, что залежки должны быть только здесь, он уже не сомневался.