Откровение в Галисии

Мужчина помоложе усадил его за стол, принес кувшин с вином, половинку каравая ароматного темного хлеба и две тканевые салфетки: одна служила подставкой под тарелку, другую следовало постелить на колени.

Ортигоса сидел спиной к двери. Ему был хорошо виден телевизор, где без звука шла какая-то местная передача. Практически сразу перед писателем поставили огромную тарелку с бульоном. Молодой человек предупредил, что кушанье очень горячее. Мануэль вдохнул насыщенный аромат, осторожно опустил ложку в дымящуюся жидкость и ощутил насыщенный вкус овощей и сала. Такой суп — настоящее благословение для утомленного тела и духа, долгожданный источник сил для путешественника, возможность согреться в холодную зимнюю ночь. Съев половину, писатель взял миску обеими руками и допил бульон прямо из нее. Он мерно глотал, чувствуя, как обжигающая жидкость достигает желудка. Тарелка полностью закрывала ему обзор, и все ощущения сосредоточились на примитивном уровне. Ортигоса доел плотный темный хлеб — настолько вкусный, что ему казалось, будто он пробует такой впервые. Вместо десерта он взял еще сыра, запивая его свежесваренным кофе, который хозяйка принесла из кухни в стакане. Для этого ей пришлось выйти на улицу и обойти дом кругом.

За это роскошное угощение Мануэль заплатил совсем немного. Он искренне поблагодарил владельцев заведения и распрощался. Писатель чувствовал себя возродившимся, словно обрел идеальное пристанище — вроде тех домов, что изображают на рождественских открытках, уютный уголок, о котором мечтают все. Он дошел до группы платанов, отломил еще один кусок коры и, чтобы видеть его постоянно, положил добычу на приборную доску своего «БМВ».

Теперь Ортигоса был готов к возвращению в Ас Грилейрас.

Кофеёк

Мануэль остановился у живой изгороди из гардений, где стояли еще два автомобиля: черный внедорожник ветеринара и белый пикап, припаркованный у входа в сад, с откинутым задним бортом.

По направлению к конюшне шел Сантьяго. Он был одет в синюю облегающую рубашку с длинными рукавами и штаны, заправленные в сапоги для верховой езды. Новоиспеченный маркиз тоже заметил писателя, потому что застыл на месте. Было очевидно, что появление незваного гостя ему не по вкусу: об этом свидетельствовало и холодное выражение лица, явно говорящее о том, что визит не ко времени, и пристальный взгляд, который не отрывался от Мануэля, и поза, в которой Сантьяго замер на тропинке, словно архангел, охраняющий ворота в рай.

Но смутить писателя было не так-то просто. Ортигоса держался уверенно. Он не торопясь снял пиджак и аккуратно положил его на заднее сиденье машины, запер ее и твердым шагом направился к маркизу. Несмотря на демонстрируемое недружелюбие, Сантьяго заговорил первым — явное свидетельство того, что приезд Мануэля его нервирует.

— Я не знал, что вы еще в Галисии. Думал, уехали сразу после похорон.

Писатель улыбнулся:

— Я собирался, но возникла пара неотложных дел, поэтому пришлось задержаться.

— Вот как? — сдержанно ответил маркиз, но на лице его отразилось сомнение, и Ортигоса даже хотел поинтересоваться, что не так.

— Полагаю, вы могли бы помочь мне поскорее с этим покончить.

Вероятно, перспектива скорого отъезда Мануэля обрадовала Сантьяго, но отреагировал он все же осторожно:

— Разумеется, если это в моих силах.

— В ваших, — категорично заявил писатель. — Альваро ведь из-за вас сюда приехал.

Маркиз впервые отвел глаза — правда, всего на секунду, а когда снова посмотрел на Ортигосу, то уже вернул самообладание, хотя явной неприязни не скрывал.

— Я не понимаю, о чем вы. — И он повернулся, намереваясь продолжить путь к конюшне.

— Я знаю, что вы обращались к Гриньяну с просьбой выдать вам триста тысяч евро. Это огромная сумма. Юрист позвонил Альваро, и тот счел ситуацию достаточно серьезной, чтобы приехать в Галисию лично.

Сантьяго снова посмотрел в сторону и поджал губы, ведя себя почти как ребенок. Было очевидно, что маркиз не привык отчитываться перед окружающими в своих действиях, и такой поворот ему определенно не нравился. За свою карьеру преподавателя Мануэль не раз сталкивался со строптивыми студентами и знал, как себя вести. Втайне испытывая удовольствие, он отчеканил:

— Смотрите мне в глаза!

Маркиз повиновался, прожигая писателя взглядом за то, что тот заставляет его пережить такое унижение.

— Альваро приехал сюда и, разумеется, денег не дал. Я хочу знать, для чего вам потребовалась такая сумма.

Поджатые губы Сантьяго растянулись в презрительной ухмылке. Он громко фыркнул, выражая свое презрение.

— Это не ваше… — Тут маркиз осекся и, не закончив фразу, прикусил губу.

— Да, как вы уже и сами поняли, теперь это мое дело, — спокойно ответил Ортигоса.

Его собеседник обреченно вздохнул: