Отмычка

— Слуш, отец, — негромко окликнул Рик хозяина, который будто и не уходил вовсе. Всё в его облике осталось неизменным, разве что вместо стакана тёр вилку. — Где б тут работу найти, а?

— Смотря каку-ую, — хмыкнул старик, — в Гроххе черт-те что творится: вон, прицепись к кому, оттуда, грят, золота непло-охо вынести можно. А можно и в гильдию сунуться…

— Да не, — Рик с досадой махнул рукой, не став слушать дальше. — Нормальную работу. Ну, представь, я беженец из Грохха. Новую жизнь вот ищу, всё такое.

Какое-то время хозяин буравил Рика пристальным взглядом, а потом снова хмыкнул:

— Простенько придумал, хорошо. Срабо-отает. Стража-то всяких братов-сватов не любит, гвардия за такую лапшу сразу на кол отправит. Я тебе список дам, кто недавно ру-уки искал. Сам разберешься, к кому и куда.

— А плата?

— Сочтё-омся! — отмахнулся старик, выудил из-под стойки криво оторванный кусок бумаги, перо с чернилами и взялся писать. Пятнистое перо так и мелькало над бумагой, выводя кончиком замысловатые кренделя. Из умных, значит. Как это? Грамотных.

Сам Рик читать-писать тоже когда-то учился. Да только медленно, по слогам. Вот так, чтобы перо прям танцевало, у него в жизни не выйдет. И почерк у старика оказался убористый, аккуратный, словно у писаря.

Ровные строчки складывались в имена, адреса и профессии. Выбор невелик, всего шестеро, но зато в разных частях города: прекрасная возможность обойти его весь. Коротко кивнув в благодарность, Рик сунул записку в карман и вышел, наконец, из душного зала. Ближайший адрес уводил на соседнюю улочку. Судя по украденной между делом карте, небольшая кузня ютилась аккурат через два дома, в самом начале ремесленного закутка. С неё-то Рик и начнет. Кто знает, может, огненные руны любят свою стихию и святая святых кузнеца хоть одной оказалась по нраву.

Глава 9

Ночь обрушилась на захвативший предгорье лес. Она была всюду: сторожила путников между деревьями, наблюдала сквозь ветки начавших вянуть кустов, воровала свет луны, оставляя блуждать в непроглядной давящей тьме почти наугад. Едва погас закат — пришлось спешиться. Природа будто забыла о сумерках и погасила солнце как огонёк свечи.

Первым не выдержал Дерек. И без того притихший мальчишка держался так близко к Энши, что шел почти в обнимку. Поначалу он пытался говорить, но дрожащий неуверенный голос проглатывали тени. Впрочем, Ганс тоже хорош. Сам не заметил, как обошел своего коня, чтобы идти ближе к Энши. Рядом с бессмертным эта жуткая тьма отступала, как отступал от огня холод промозглой зимней ночи. В какой-то момент Гансу показалось, что они идут в едва обозначенном круге, будто кто-то несет тусклый факел или лучину. Заметно дрожащие кони тоже держались этого света, чудом не брыкаясь и не пытаясь сбежать прочь.

Но вот тёплый рыжеватый отсвет стал ярче, и Ганс понял, что это вовсе не навеянный страхом образ.

— Остановимся здесь, — Энши неожиданно замер на краю небольшой полянки. Цепкие лапы высоких кустов и деревьев расступились, серебряный лунный свет почувствовал свободу, затопил всё вокруг волшебным сиянием. Тёмное давление ослабло. Дерек тут же выбежал на самую середину, с шумом втянул в себя свежий ночной воздух и облегченно выдохнул. Только Ганс вовсе не разделял этой радости:

— Позволь сказать, здесь не лучшее место, — почти шепотом отозвался он, но коня стреножил и уже взялся за сумки. — Хвороста нет, вокруг один молодняк да кусты. Будет великой удачей, если…

Энши не стал слушать, повел рукой, и в шаге от Дерека вспыхнул костерок:

— Никакого хвороста. Не уходите с поляны, лучше вообще не отходите от огня. Не оборачивайтесь, не вглядывайтесь в темноту. Тёмные на то и Тёмные, ночь — это их время. Мы уже достаточно близко к вратам, чтобы чувствовать их давление. А ты, Ганс, и вовсе беззащитен.

Паладин тихонько скрипнул зубами, но кивнул. Спорить с Энши сейчас было сложно, сложно было и возражать. Даже задать простой вопрос казалось почти невозможным. Почему-то именно сейчас Ганс почувствовал, что рядом с ним вовсе не человек. Теперь огненный взгляд не казался слишком серьёзным, мудрым или просто чрезмерно уставшим для юнца. Энши вдруг стал кем-то другим, или, вернее, ярче показал себя настоящего.

Весь его силуэт окутывало мягкое сияние, теперь чётко различимое даже под щедрым светом луны. Кожа казалась невероятно тонкой, едва способной защитить мир от текущего под ней жара.

— Ганс, сделай поесть и иди спать. Дерек тоже. Сегодня дежурю только я. А завтра нам спать не придется.

— Я рад отдыху, но разве ты продержишься ночь и потом ещё день? От тебя зависит так много, потому…

Энши презрительно фыркнул, но его слова потонули в истеричном визге Дерека:

— Спать?! Тут спать?! Я же их слышу! Вижу! Шепчутся за спиной, только и ждут, как мы уснем! Их надо с-сжечь! Сжечь… Всех до единого сжечь, Энши!!!

Это прозвучало так тонко и пискляво, без всякого намека на самообладание, что Ганс невольно забеспокоился: Дерек не просто не воин. У него нет ни выдержки, ни контроля, зато есть бесконечная сила огня. Сорвётся он — сорвётся и пламя. И что тогда делать?