Отряд: Разбойный приказ. Грамота самозванца. Московский упырь

Ребят так никто и не трогал, хотя по всему городу, включая Латинский квартал, естественно, ходили слухи о неудавшемся покушении. Король Генрих — Генрих Наваррский, Генрих Бурбон — казалось, не придал сему происшествию особого резонанса: ну, подумаешь, покушение — одним больше, одним меньше, что же теперь — затаиться, укрыться в Лувре, словно рак-отшельник, и сидеть там до конца своих дней, отказавшись от всех радостей жизни? Но ведь это — та же смерть, только не от пули и кинжала, а от скуки. Потому в Париже по-прежнему гремели балы.

— Ну, как? — Войдя в комнату, Иван взглянул на лежащего в постели Жан-Поля.

— Замечательно, — улыбнулся тот. — Все благодаря стараниям Мити. Вот уж из кого получится прекрасный врач! Даже целый профессор.

— Ну, уж ты скажешь! — засмущался Митрий.

Нормандец состроил уморительную рожу:

— Уважаемый господин профессор, как скоро я смогу танцевать?

— Танцевать? — Митька ухмыльнулся. — Думаю, через неделю-другую — вполне.

— О, я вам крайне признателен, уважаемый доктор.

Иван присел на край кровати и пристально взглянул в хитрые глаза раненого:

— Танцевать тебе и впрямь еще рано, Жан-Поль. А вот поговорить — в самый раз.

— Признаться, давно ждал ваших расспросов. — Нормандец сразу стал серьезным. — Давайте так — сначала я расскажу все, что знаю, а затем уж вы зададите вопросы, буде таковые возникнут. Идет?

— Идет, — кивнул Иван. — Давай рассказывай.

Жан-Поль снова улыбнулся и пожал плечами…

Его эмоциональный рассказ оказался весьма познавательным и интересным, и оба — Иван и Митрий (Прохор еще с утра ушел к кузнецу Пьеру) — слушали нормандца затаив дыхание.

Внешнее спокойствие французского государства было обманчивым — король Генрих хоть и примирил враждующие стороны — католиков и гугенотов, — тем не менее по-прежнему вызывал недовольство и тех, и других. Гугеноты были недовольны недостаточными уступками, которые католики, наоборот, считали чрезмерными. Вражда между двумя конфессиями отнюдь не закончилась королевским эдиктом в Нанте, слишком уж долгим и кровавым было противостояние. Гугеноты так и не простили католикам ночь святого Варфоломея, преследования за веру, пытки и костры инквизиции. Католикам тоже было чем посчитаться — поруганные церкви, издевательства, вырезанные от мала до велика городки и деревни. Кровь, с обеих сторон была кровь — и еще неизвестно, с какой стороны ее пролили больше. Наверное, все — одинаково много. Кроме простых католиков и гугенотов имелась и третья сила — аристократия, пытавшаяся влиять на короля в своих интересах. «Дворянство шпаги» частенько бунтовало, желая выжать у власти максимум подачек и привилегий, и не прочь было напугать монарха. Именно это и попросили сделать Жан-Поля некие люди, имена которых он не назвал, будучи связанным данным словом. Верный человек должен был выстрелить из мушкета по окончании мессы, выстрелить вовсе не в короля, и затем скрыться, бросив на видном месте мушкет с еще дымящимся фитилем и распятие, — это должно было послужить хорошим предупреждением Генриху, предостеречь его от слишком больших уступок гугенотам.

— Так значит, просто напугать? — хмуро переспросил Иван.

— Да-да, — закивал нормандец. — Именно так! Иначе б я не втянул в настоящий заговор случайных людей — слишком многое было бы поставлено на кон.

— А так, значит, можно? — Иван постепенно накалялся. — А мы-то считали тебя другом, Жан-Поль! А ты так подло подставил нас под пули гвардейцев, под пытки и смерть!

— Да никто б на вас не подумал! — приподнявшись, яростно возразил Жан-Поль. — Вы же иностранцы! С чего вам лезть в чужие дела? Тем более я был рядом, в толпе, и вывел бы вас прочь потайным ходом… Нет-нет, не возражайте, вывел бы, клянусь святым Дионисием! Я уже пробирался к вам, когда вы вдруг так внезапно исчезли… Я уж не знал, что и думать. Полез на крыши и вот…

Иван с сомнением покачал головой:

— Не знаю, можно ли тебе теперь верить. Кто знает, где бы мы все сейчас были, если б не плащ Рене!

— Рене? — удивился нормандец. — А он-то тут при чем?

Русские переглянулись:

— Сказать ему?

— Умоляю, говорите по-французски! — взмолился Жан-Поль.

Иван еле заметно кивнул.

— Вот что, Жан-Поль, — негромко произнес Митрий. — Хочу тебе сказать, что незадолго до произошедших событий месье Рене Мелиссье обратился к Прохору с точно такой же просьбой, что и ты — к Ивану! Затеять свалку у определенного дома.

— Что?! — вскинулся нормандец и тут же, скривившись от боли, осел. — Значит, и гугеноты тоже… Что ж, следовало ожидать — случай удобный. Так вот кто чуть не попал в короля!

— Ага, так Генриха чуть было не пристрелили?! — Митрий всплеснул руками. — Вот так попугали! Ты, кстати, это откуда знаешь, Жан-Поль?

— Заглядывал толстый Робер, я ему сказал, что пострадал на дуэли.

— Робер?! — не на шутку озаботился Иван. — А он не донесет?

— Не донесет. — Нормандец усмехнулся. — Ничего необычного — не впервой мне случается пострадать на дуэли.

— Ну, ты прямо этот… забияка, бретер! — покачал головой Митрий.