Отряд: Разбойный приказ. Грамота самозванца. Московский упырь

Итак, две линии опасности. Рене и Камилла. Еще оставался Жан-Поль, но тому, кажется, сейчас можно было верить. И вообще, если бы не он, где бы сейчас был Митька? А может, хитрый нормандец таким изощренным образом просто-напросто втирается в доверие? Хотя — зачем? Что толку ему от пришлых людей — иностранцев? Сегодня они здесь, в Париже, а завтра возьмут да уедут. Уехать… А не настал ли этот момент — вернуться? Ведь почти год прошел с тех самых пор, как случились те странные и страшные события, в эпицентре которых оказались ребята. Дьяк разбойного приказа Тимофей Соль, пославший Ивана расследовать злоупотребления в хлебной торговле, сам оказался причастным к этим самым злоупотреблениям! А Ивана послал для отвода глаз, выбрав самого неопытного и молодого. И, как оказалось, на свою голову выбрал: несмотря на молодость, Иван-то оказался весьма даже толков и сноровист, с помощью Митрия и Проши едва не выведя на чистую воду многих московских бояр и богатых купцов. Но слишком уж высокого полета оказались птицы — потому и пришлось Ивану сотоварищи поспешно отправиться в изгнание. А вот теперь, похоже, наступала пора вернуться. Может быть… Вот еще бы посмотреть, как устроены оружейные мануфактуры в Алансоне, и как с помощью вязальных машин делают шелковые штаны в Кане, и как… В общем, много всего можно было бы вызнать. Так, может, и не стоит пока торопиться? В конце концов, похоже, что непосредственной опасности нет. Хотя, конечно, нужно быть осторожным, очень осторожным, очень…

— Уехать? — Митька хлопнул глазами. — Вот так, бросить все и уехать? А может, все же лучше немного подождать? К примеру, я скоро получу степень бакалавра медицины! Ты представляешь, что это такое, Иван? Ведь у нас, в России, я смогу не только лечить, но и учить! Основать медицинскую школу. Да и ты много бы поспособствовал отечеству, преуспев в изучении экономики, юриспруденции, финансов! Ведь именно за этим нас и послал сюда государь… вернее, не нас, а тех, вместо которых мы поехали. Но ведь поехали же! И ты сам говорил, что должны послужить родине. Не боярам, не монастырям, не государю даже — родине. Всему народу русскому! Иль ты считаешь — ему не нужны врачи, учителя, финансисты?

— Ну-ну, разошелся, — улыбнулся Иван. — Я и сам думаю так же, как ты. И самое главное, что так же мыслит государь Борис Федорович!

— Да уж… — согласился Митрий. — Не повезло ему только с погодой, а еще больше — с боярами, больно уж вороватые да гнусные попались.

— Ой, Митька, — Иван хохотнул, — отрежут тебе когда-нибудь язык за твои речи.

Они сидели вдвоем в небольшом кабачке на улице Белых Плащей, что на левом берегу Сены, и, потихоньку потягивая вино, беседовали, время от времени исподволь оглядывая входящих. Дожидались Прохора — удобное было местечко для откровенного разговора, в конце концов, молотобойца давно уже было пора ввести в курс дела, а то ведь он вполне искренне считал именно себя виноватым в том, что случилось. Ну, как же — ведь кто дал себя уговорить неизвестно куда теперь сгинувшему гугеноту Рене Мелиссье? Вот потому-то, наверное, Прохор и сторонился сейчас друзей — стыдно было смотреть им в глаза.

— Разрешите присесть за ваш столик, господа? — Невысокого роста мужчина с незапоминающимся простоватым лицом вопросительно остановился напротив русских.

Места, конечно, имелись и за другими столами, но этот практически был пуст. Что же…

— S’il vous plait, monsieur, pour sure.

— Спасибо…

Незнакомец уселся напротив Ивана и, улыбнувшись, представился:

— Ален Дюпре, свободный художник.

— Художник?!

— Ну, не такой, как, скажем, Тициан или Микеланджело. Так, рисую вывески.

— Тоже неплохое занятие. Верно, хорошо платят?

— Как когда… Могу угостить вас вином, молодые люди?

— Конечно.

Дюпре жестом подозвал слугу, проворно наполнившего бокалы красным тягучим вином.

— За знакомство! Вы, я смотрю, студенты?

— Вы не ошиблись, месье Дюпре.

— И, судя по выговору, иностранцы?

— Поляки, месье.

— О, Полонь! — одобрительно усмехнулся художник. — Добрая католическая страна. Никаких проблем с гугенотами, да?

— У нас есть и лютеране, и ариане, и ортодоксы, называющие себя православными. Но мы к ним не относимся!

— Рад, что вы оказались католиками! — Дюпре засмеялся, показав мелкие зубы. — Очень рад. Думаю, наша вера — самая радостная, веселая! Вы только посмотрите на этих гугенотов — ну до чего ж унылые рожи, смотреть тошно! Выпьем за Сен-Дени?!

Друзья тут же подняли бокалы.

А дальше художник спросил такое, от чего оба чуть не поперхнулись вином. Понизив голос, поинтересовался вдруг, не видели ли они среди студентов высокого сильного парня с рыжеватой бородкой и огромными кулаками.

— Весьма колоритная фигура, знаете ли, — пояснил Дюпре. — Раз увидишь — запомнишь. Говорят, он тоже студент.

— Верзила с рыжеватой бородкой? — задумчиво переспросил Иван. — Кажется, видел где-то. Да-да, определенно видел… Только вот не помню где. А зачем вам он?