Отцовский договор

Дедушка, который папа, выходит из метро и пересекает площадь. Кафе, продуктовый, ресторан с грилем на углях, индийский ресторан, две парикмахерские, магазин, где продают фигурки и прочую ерунду для настольных игр, ателье и две пиццерии. Дедушка в жизни бы не додумался пойти в индийский ресторан. И пусть себе сын говорит, что еда у них вкусная. Он не передумает, даже если узнает, что там низкие цены. Дедушка индусам не доверяет. Индусы что угодно могут положить в свою еду. Может, в меню и написано «курица», но почем ты знаешь, нет ли в этом блюде собачатины.

И в гриль на углях он тоже не пойдет. Хозяева там курды, а доверять курдам – это все равно что доверять албанцам. Только еще хуже. Дедушка выбирает между пиццерией под зеленой вывеской, где пицца дороже, а за салат надо платить отдельно, и пиццерией под синей вывеской, где работает всего два человека, а посетители больше пьют, чем едят. Сегодня он остановил выбор на пиццерии под синей вывеской. Он почти всегда выбирает пиццерию под синей вывеской. Электрик, у которого гараж находится дальше, по этой же улице, кивает ему в знак приветствия. С дедушкой здоровается мужик, который в любое время года ходит в солнечных очках, сдвинутых на лоб, наверное, чтобы скрыть морщины или слишком высокую линию волос. Из туалета, который расположен за кухней, выходит Фрида. В руке у нее потрепанная сумочка, а смех такой громкий, что сразу ясно: когда-то она была гораздо красивее, чем теперь.

– Как ты посвежел, – говорит она (как обычно).

– Преимущество заграничной жизни, – отвечает он (как обычно).

Дедушка делает свой обычный заказ и присаживается за свой обычный столик. За другими столиками сидят люди, которых дедушка знает, но не встречается с ними взглядом, да и они, впрочем, избегают смотреть на него. У одного парня на шее татуировка, другой ходит в кожаной куртке с вышитой надписью.

Парень за прилавком интересуется, не хочет ли дедушка пива, пока заказ готовится. Дедушка отказывается.

Он-то знает, что это пиво не бесплатное. Парень говорит с такой интонацией, как будто угостить хочет, но папа уже как-то попался на эту удочку и во второй раз не собирается. Когда пицца готова, он берет пышущую жаром квадратную коробку. Фрида придерживает ему дверь.

– До завтра, – говорит парень за прилавком.

На лестнице перед квартирой он ставит коробку с пиццей на пол, чтобы достать связку ключей. Он взвешивает ключи в руке. Это его ключи. Он заплатил, чтобы ему сделали дубликат. Старые потерялись, и сын не пожелал делать ему новые. Просто дал свои и велел ехать к слесарю.

– А где найти слесаря?

– Да везде, – ответил сын.

– А ты не можешь это сделать? – с просил дедушка.

– С чего бы? – ответил сын.

– Я так устал, – сказал дедушка. – Сил нет.

– Папа, – оборвал его сын, – у меня три балансовых отчета, которые нужно закончить на этой неделе. Мне нужно найти мастеров, которые отремонтируют нам квартиру. Жена уезжает на конференцию. Эта неделя у меня перегружена. И я буду признателен, если ты сходишь к слесарю и разберешься со всем сам. Сможешь?

Дедушка кивнул. Он нашел слесаря. Сделал дубликат ключей. А раз он сам за них заплатил, то и ключи его. И никакой сын не может заявиться спустя несколько лет и потребовать их назад.

Папа берет ножницы и разрезает пиццу, сидя перед телевизором. Он пытается сконцентрироваться на том, что происходит на экране в пятничном английском детективе. Все герои похожи друг на друга. Полицейские похожи на воров. Все время идет дождь. Все в плащах и лица у всех озабоченные. Мысли его постоянно возвращаются к сыну и их сегодняшнему разговору. Сын. Выглядит-то он как сын, а на деле настоящая змея. Как же ему хватило наглости велеть любимому папочке валить ко всем чертям, да еще в присутствии детей? Как он стал таким бесчувственным? Когда успел превратиться в робота, для которого карьера и деньги важнее отца родного? Уму непостижимо. Сын его позорит. Недосын. Бессовестный, ему-то в жизни ни за что бороться не приходилось. Жалкий бездарь, который во всех своих неудачах винит других. Всю свою жизнь он смотрел на мир сквозь линзу, которая позволяла ему поверить, что все плохое, что с ним приключается, зависит от чего-то вне его власти. Когда сын был ребенком, это был расизм. Его не взяли на практику[25]в «Виво»[26].

– «Виво» – расисты, – сказал сын.

Он получал «отлично» по всем предметам, кроме музыки.

– Учитель музыки – расист, – сказал сын.

Во время баскетбольного матча он получил пятый фол за то, что двинул центровому локтем в висок.

– Судья – расист, – сказал сын.

Тем же вечером, когда сын собрался пойти с друзьями в кино под открытым небом на Юргордене, погода испортилась.

– Ну и расистская погодка, – сказал папа.

– Очень смешно, – о тветил сын, который, будучи самым светлокожим игроком в команде, был чемпионом по причислению себя к униженным и дискриминированным.

В старшей школе он открыл для себя музыку. Он круглые сутки проводил в наушниках. Как-то папа запрятал наушники, чтобы посмотреть, долго ли сын будет их искать. Полчаса сын ходил кругами по квартире.