Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Ему пришлось напомнить себе, что ему нужно ответить. “Да, мы американцы”, - сказал он на своем медленном парижском французском с техасским привкусом. “А ты?”

“Я Люси", ” сказала она ему. “Я друг Пьера. Пойдем со мной.”

Они пришли. Даже без водопровода в палаточном городке царил лучший порядок, чем Рэнс мог предположить по запаху по прибытии. Вдалеке виднелись канавы для отхожих мест. Просто слишком много людей, и они пробыли здесь слишком долго, подумал он. Он знал об этом; они с Пенни застряли в лагере беженцев на некоторое время после того, как закончился первый раунд боевых действий. Мимо пробежали дети в коротких штанишках, производя ужасный шум. Рэнс чуть не споткнулся о тявкающую маленькую собачку.

Палатка, в которой жили Люси и Пьер, была большого размера, полотно которой было выбелено солнцем и дождем. Нырнуть через полог палатки Рэнсу тоже было нелегко, но он справился, опираясь на палку. Когда он снова выпрямился, он сказал: “О, привет”, довольно глупо, по-английски, потому что в палатке с Пьером и Люси была другая женщина. Она была моложе торговца имбирем, но у них был семейный вид — хотя она выглядела лучше, чем когда-либо мечтал старый Пьер, Говнюк.

Она удивила его, ответив по-английски: “Привет. Я Моник Дютурд, сестра Пьера, его сестра.”

Он вернулся к своему собственному плохому французскому: “Как получилось, что вы говорите по-английски?”

“Я профессор римской истории”, - сказала она, а затем со вспышкой горечи добавила: “Профессор, слишком долго не занимавший никакой должности. Я читаю по-английски и по-немецки гораздо лучше, чем говорю на них. — Ее рот сжался в тонкую линию. “Я надеюсь никогда больше не говорить по-немецки”.

“Любой язык может быть полезен”, - сказал Пьер Дютурд сначала по-английски, а затем на языке Расы. Он продолжал на последнем языке: “Разве это не правда?”

За последние несколько лет Рэнс и Пенни провели слишком много времени в компании Ящериц. Они оба одновременно сделали утвердительный жест рукой Расы. Люси рассмеялась, отчего у Рэнса по рукам пробежала пара мурашек. Пенни бросила на него кислый взгляд; она, должно быть, знала, как действует на него голос француженки.

Люси подняла зеленую стеклянную бутылку. “Вино?” она спросила.

“Спасибо”, - сказал Ауэрбах, и Пенни кивнула. Рэнс предпочел бы либо настоящую выпивку, либо пиво, но это была Франция, так что что ты мог поделать?

Пьер Дютурд поднял свой бокал в знак приветствия. “Это лучшая встреча, чем наша предыдущая”, - сказал он.

“Аминь!” — воскликнул Рэнс и выпил. Он подыскивал слова. “Никаких нацистов с винтовками, никаких проблем, никакого страха". “Во всяком случае, меньше страха”, - сказал торговец имбирем. “Меньше проблем. Ящерицы — Ящерицы у власти — все еще не любят нас. С Францией в ее нынешнем виде это вызывает определенные трудности”.

“Но ты обходишь их стороной”, - сказала Пенни после того, как Ауэрбах перевел для нее. Он начал переводить это обратно на французский, но сестра Пьера справилась с работой быстрее и лучше, чем он мог бы.

“Да, это так". На этот раз Пьер Дютурд говорил на языке Расы. “Все ли мы понимаем эту речь?” Все так делали, кроме Моник, и она, казалось, не особенно огорчалась из-за того, что ее исключили. “Хорошо", ” сказал Пьер. “Итак, мне дали понять, что у вас есть немного травы, которую вы заинтересованы продать мне?”

”Правда", — сказала Пенни.

“Поздравляю с тем, что вы попали в эту не-империю", — сказал Дютурд. “В наши дни это сложнее. Чиновники вообще слишком дружелюбно относятся к Гонке. У некоторых из моих бывших поставщиков возникли проблемы, и это очень жаль: здесь много мужчин и женщин, которые жаждут попробовать.”

“Я надеюсь, что Бэзил Раундбуш — один из таких поставщиков”, - сказал Рэнс.

“На самом деле, так оно и есть”, - сказал Пьер. “Ты его знаешь?” Он подождал, пока Рэнс кивнет, затем продолжил: “Я полагаю, что сейчас он решает свои проблемы”.

“Я надеюсь, что он этого не сделает”, - сказал Ауэрбах и выразительно кашлянул.

“А?” Дютурд приподнял бровь, почуяв скандал.

“Общение с Пенни и мной будет означать, что вам меньше придется иметь дело с ним”, - сказал Рэнс. “Я намерен заняться его бизнесом, если смогу”. Он не стал дожидаться, пока торговец французским имбирем спросит, почему, а продолжил объяснять свою стычку с Раундбушем в Эдмонтоне и то, как англичанин преследовал Дэвида Голдфарба.

Пьер Дютурд слушал, но, похоже, не был сильно впечатлен. Бизнес есть бизнес для него, сукиного сына, подумал Ауэрбах. Но когда он упомянул имя Гольдфарба, Моник Дютурд оживилась. Они с братом быстро говорили по-французски, по большей части слишком быстро, чтобы Рэнс мог за ними угнаться. Он понял, что Пьер посвящал ее в то, что он сказал.

Затем она, казалось, намеренно замедлила шаг, чтобы дать Ауэрбаху возможность понять ее следующие слова: “Я думаю, что, если вы можете обойтись без англичанина и его рыжего, вам следует это сделать. Любой, кто послал бы еврея — и еврея, который не говорил ни слова по-французски, — к нацистам, не заслуживает доверия. Если у него будет шанс предать тебя, он им воспользуется.”