Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

“Ты сейчас едва дышишь ночью", ” парировала Пенни, что было жестоко, но не совсем неточно. “Я слышу” как ты хрипишь всю дорогу сюда".

Как и в ее предыдущем комментарии, в этом была прискорбная доля правды. Ауэрбах смотрел точно так же. “Ты хочешь быть здесь, если Ящеры попытаются вышвырнуть дерьмо из страны?”

“Я бы скорее была здесь, чем там, потому что они могут надрать нам задницу отсюда до воскресенья, и ты знаешь это так же хорошо, как и я”, - сказала Пенни.

Еще одна домашняя истина, без которой он мог бы обойтись. Сделав самое лучшее выражение лица, на какое только был способен, он сказал: “Мы спустимся вниз, раскачиваясь”.

“Это не принесет нам чертовски много пользы”. Пенни прошла мимо него к окну и посмотрела на север, на голубые-голубые воды Средиземного моря. Отель располагался на мысе к западу от залива, который побудил греческих колонистов высадиться в Марселе, что по земным меркам казалось очень давним. Повернувшись назад, Пенни продолжила: “Ты хочешь вернуться, иди вперед. Это не кожа с моего носа. Но ты не увидишь, как я это сделаю.”

Рэнс хмыкнул. Он просто баловался газом и знал это. Если бы он думал, что армия заберет его изуродованную тушу, он бы вернулся, даже если бы для этого ему пришлось переплыть Атлантику. Как все было… Как бы то ни было, он хотел выпить и хотел сигарету. Здешние сигареты были отвратительными вещами; на вкус они напоминали смесь табака, конопли и конского навоза. Он все равно закурил одну, что было таким же актом неповиновения, как и все остальное.

Он посмотрел на часы. “Уже половина одиннадцатого", ” сказал он. “Мы должны были встретиться с Пьером Говнюком в полдень. Нам лучше поторопиться.”

“В один прекрасный день ты назовешь его так в лицо и пожалеешь", — предсказала Пенни.

“Я все еще говорю, что именно так звучит его имя”. Рэнс еще раз быстро затянулся сигаретой, затем затушил ее. Он утолил свою тягу к никотину, и ему не нравился вкус ада.

Написав, что ему нужно, Ауэрбах попросил консьержа вызвать ему такси. Он появился через несколько минут: потрепанный "фольксваген". “Куда?” — спросил таксист. Он курил сигарету, похожую на ту, что была у Рэнса, но он сократил ее до крошечного окурка.

“Я бы хотел… пойти… в центр для беженцев… к северу… от города.” Ауэрбах говорил медленно и так осторожно, как только мог. Иногда местные жители понимали его, иногда нет.

На этот раз водитель кивнул. “Да, месье”, - сказал он и открыл дверь, чтобы Пенни и Рэнс могли сесть на заднее сиденье. Ауэрбах крякнул и поморщился, протискиваясь в узкое пространство. В итоге он оказался коленом к колену с Пенни, что было приятно, но не настолько приятно, чтобы не дать ему пожалеть, что у него больше места.

Дорога на север огибала Вье-Пон, залив в самом центре города. Он также обошел самые большие обломки бомбы. Рэнс зачарованно разглядывал руины. Он видел множество фотографий повреждений, наносимых взрывчатыми металлическими бомбами, но до сих пор никогда не видел ничего реального. Все выглядело так, словно было взорвано из центральной точки, что, как он предположил, было именно тем, что произошло. То же самое происходило и с обычными бомбами, но не в таких масштабах. Он задавался вопросом, сколько человек погибло, когда взорвалась бомба. Затем он задался вопросом, знает ли кто-нибудь, даже с точностью до десяти тысяч.

Но многие люди тоже остались очень живы. Палаточный городок к северу от города был огромен. Пенни сморщила носик. “Пахнет так, как будто только что открылся отстойник", — сказала она.

“Удивительно, что у них нет болезней", — Рэнс говорил с авторитетом бывшего офицера. “Они будут слишком скоро, если они не сделают что-нибудь со своей санитарией чертовски быстро”.

“Дикс-юит франков, месье”, - сказал водитель, останавливая "фольксваген". Восемнадцать франков равнялись примерно трем баксам — это было бы слишком дорого для поездки обратно в Штаты, но не настолько возмутительно. Ауэрбах порылся в кармане и нашел две блестящие десятифранковые монеты. Они ничего не весили, о чем можно было бы говорить; они были отштампованы из алюминия, что показалось ему деньгами для скряг. Однако водитель, казалось, был достаточно рад их получить. “Мерси бокуп", — сказал он Рэнсу.

Затем Ауэрбаху пришлось сказать ему то же самое, потому что парню и Пенни пришлось работать вместе, чтобы вытащить его с заднего сиденья "фольксвагена". Обычно Рэнс ненавидел вставать, из-за чего его поврежденная нога выдерживала больший вес, чем на самом деле хотелось. По сравнению с тем, чтобы быть втиснутым на это жалкое заднее сиденье, стоять было не так уж плохо. Он перенес столько веса, сколько мог, на свою палку и здоровую ногу.

К ним подошла коренастая маленькая женщина на несколько лет моложе Пенни. “Вы американцы?” — спросила она. Глаза Рэнса метнулись к ней в ту минуту, когда она начала говорить: если бы у нее не было голоса в спальне, он бы никогда его не слышал. Смотреть особо не на что, но в сырости она была бы чем-то вроде простыни.