Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

“Что ж, так оно и есть.” Лю Хань взглянула на свою дочь. Лю Мэй могла думать о борьбе как о доме. Она была молода. Лю Хань приближался к пятидесяти. Запертая в этой жаркой, вонючей, битком набитой машине, она чувствовала все свои годы. Бывали времена, когда ей хотелось поселиться где-нибудь в тихом месте и забыть о революции. Обычно она справлялась с этим, как только у нее появлялась возможность немного отдохнуть, но в последние дни это случалось все чаще и чаще.

Диалектика говорила, что пролетарская революция увенчается успехом. В течение многих лет это заставляло Лю Хань и ее товарищей работать над свержением империалистических маленьких чешуйчатых дьяволов, несмотря на все поражения, которые они потерпели. Это тоже придавало им уверенности в победе. Но теперь диалектика заставила Лю Хань задуматься по-другому. Если революция неизбежно увенчается успехом, разве она не увенчается столь же неизбежным успехом без нее?

Она ничего подобного не говорила Лю Мэй. Она знала, что это привело бы в ужас ее дочь. И она предполагала, что, как только она доберется до Пекина, огонь революционного пыла снова загорится в ее собственной груди. Так было всегда. И все же бывали моменты, когда она чувствовала себя очень усталой.

"Я старею", — подумала она. Ее кожа все еще была упругой, а в волосах было всего несколько серебряных нитей, но китайцы показывали свой возраст менее охотно, чем круглоглазые дьяволы. Она видела это во время своего визита в Соединенные Штаты. Но независимо от того, показывала она свой возраст или нет, она это чувствовала. Эта жалкая машина заставляла всех чувствовать себя ее ровесницей, да к тому же на двадцать лет старше.

Взвизгнув тормозами, поезд остановился в маленьком городке. Несколько человек вышли из ее машины. Еще больше людей пытались протолкнуться дальше. Никто не хотел освобождать место для кого-то еще. Мужчины и женщины толкались, кричали и ругались. Лю Хань достаточно поездил на поездах, чтобы знать, что так было всегда.

Торговцы проталкивались сквозь машины, продавая рис, овощи, фруктовый сок и чай. Они не занимались большим бизнесом; у большинства людей хватило ума взять с собой свои собственные припасы. Лю Хань и Лю Мэй, безусловно, были. Только те немногие наивные люди, которые впервые ехали на поезде, давали торговцам какую-либо торговлю.

Кондуктор тоже прошел мимо, крича разносчикам, чтобы они выходили или покупали билет — они собирались двигаться. Разносчики смеялись и издевались; они знали с точностью до секунды, когда поезд действительно отправится, и они также знали, что проводники всегда старались избавиться от них пораньше. Последний соскочил как раз в тот момент, когда поезд тронулся. Он насмешливо высунул язык.

“Это будет стоить ему дополнительных усилий в следующий раз, когда эта поездная бригада пройдет здесь”, - предсказал Лю Хань.

“Наверное, ты права”, - ответила ее дочь. “Но он все равно согласился на свою свободу. В своем маленьком роде он революционер”.

Скорее всего, он был вспыльчивым дураком, но Лю Хань не стал спорить с Лю Мэй. Вместо этого она снова принялась бороться с окном. Ей не повезло; он застрял, и, похоже, так и останется застрявшим. Дым, который валил внутрь, был густым и черным, потому что поезд ехал недостаточно быстро, чтобы рассеять его. Лю Хань кашлянул и выругался. Люди поблизости тоже кашляли и проклинали ее.

Дела пошли лучше по мере того, как поезд набирал скорость, но они никогда не становились очень хорошими. Насколько мог судить Лю Хань, "не очень хорошо" было примерно таким же хорошим, как когда-либо было железнодорожное сообщение в Китае.

А затем, менее чем через полчаса, поезд снова замедлил ход и остановился, но не на станции, а посреди сельской местности. “И что теперь?” — возмущенно спросила женщина позади Лю Хань.

“Неужели мы сломались?” Три или четыре человека одновременно задали один и тот же вопрос.

“Конечно, мы сломались”, - пробормотала Лю Хань Лю Мэй. “Маленьким чешуйчатым дьяволам все равно, хорошо ли работают поезда или даже работают ли они вообще, поэтому они не утруждают себя их поддержанием".

Но в кои-то веки она не могла винить в этом чешуйчатых дьяволов. Кондуктор просунул голову в вагон и крикнул: “Мы не можем ехать дальше, потому что бандиты взорвали рельсы перед нами. Мы пробудем здесь какое-то время. Возможно, нам придется вернуться и найти способ обойти ущерб.”

Это заставляло людей кричать и кричать на него и друг на друга. Он просто продолжал повторять то, что сказал в первый раз. Большинство несчастных пассажиров проклинали бандитов с одной стороны и с другой. Люди проклинали бы все, что заставляло их опаздывать.

Лю Мэй спросила: “Как вы думаете, Народно-освободительная армия саботировала трассу?”

“Это может быть", ” сказал Лю Хань. “Не все будут знать, что мы были в этом поезде. Но это мог быть и Гоминьдан тоже. Невозможно сказать.”