Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Хоззанет тоже вздохнул. “Как мне дали понять, это обсуждается на более высоких уровнях, чем наш собственный. На мой взгляд, у колонистов есть два варианта: они могут научиться быть солдатами или научиться жить под властью Больших Уродов”.

“О, хорошо", ” сказал Горппет. “Я тоже не вижу другого выбора. Мне было интересно, сделал ли ты это.” Он встал от монитора компьютера. “Может быть, мы направимся в палатку трапезной? Мои внутренности пусты.”

“Мой тоже", ” согласился Хоззанет.

В трапезной подавали ребрышки азвака. Горппет упал с усилием воли. Он привык есть тосевитскую пищу еще до того, как появился колонизационный флот. Некоторые из них ему понравились, особенно свинина. Но домашнее мясо, без сомнения, было лучше.

Поев, он вернулся к работе. День подходил к концу, когда зашипела телефонная трубка. Когда он ответил, на мониторе появилось лицо квартирмейстера. Он сказал: “Автомобиль, который я отправил с Большим Уродом, не вернулся”.

“Так и должно было быть”, - ответил Горппет. “Это место Ной Стрелиц не очень далеко отсюда".

“Ну, этого проклятого колодца не было", — ответил квартирмейстер. “Я беспокоюсь о своем водителе. Чинносс — хороший самец. Что ты можешь сказать в свое оправдание?”

“Что-то пошло не так”. Это было все, что Горппет мог придумать, чтобы сказать. Друкер предал его, или кто-то предал Друкера?”Нам лучше выяснить, что именно.”

12

Дэвид Голдфарб оторвал взгляд от своей работы, когда Хэл Уолш, выйдя на обед, неторопливо направился обратно на завод по производству виджетов на реке Саскачеван. Гольдфарб почесал в затылке. Его босс был человеком высокого давления, если таковой вообще существовал. До последних двух недель Дэвид никогда не видел, чтобы он прогуливался; он повсюду передвигался так, как будто ему нужно было добраться туда позавчера. Это мечтательное выражение на его лице тоже было новым.

Увидев это, над головой Голдфарба зажглась лампочка. “Ты снова пошла на ланч с моим доктором”.

К его изумлению, Уолш покраснел, как школьница. “Ну, да, на самом деле, я так и сделал”, - сказал он. “У Джейн… нечто особенное.”

“Не могу с вами спорить", ” сказал Гольдфарб совершенно искренне. “Если бы я был на десять, пятнадцать лет моложе и одинок, я бы дал тебе шанс заработать твои деньги. Может быть, даже если бы я не был на десять-пятнадцать лет моложе.”

“В следующий раз, когда я увижу Наоми, я скажу ей, что ты это сказал”, - сказал Уолш.

“Мне разрешено смотреть”, - ответил Гольдфарб. “Мне позволено думать. Мне также разрешено держать свои руки при себе, если я хочу держать их на концах своих рук”.

“Звучит как разумное соглашение", ” сказал его босс. “О, и кстати о твоих руках, Джейн попросила меня спросить тебя, как поживает твой палец с тех пор, как она сняла швы”.

Согнув указанную цифру, Дэвид сказал: “Это не так уж и плохо. Все еще немного болит, но не так уж плохо, — он посмотрел на Хэла Уолша. “Я так понимаю, она думает, что у тебя будет возможность передать это ей довольно скоро?”

Уверенный, как дьявол, Уолш снова покраснел. “Это верно”. Он пару раз кашлянул, затем продолжил: “Знаешь, порезать этот палец, возможно, было лучшим, что ты когда-либо делал для меня”.

“Мне это нравится!” — сказал Гольдфарб с притворным раздражением. “Мне это очень нравится. Вот я даю вам считыватель телефонных номеров, и за что я получаю кредит?” Он ухмыльнулся. “За то, что проработал мой палец до кости, вот что”. Он снова поднял его.

Уолш застонал и поднял другой палец. Они оба рассмеялись. В этот момент в кабинет вошел Джек Деверо. Он увидел поднятый палец своего босса. “И тебе того же, Хэл", ” сказал он и сделал тот же жест.

“Ты даже не знаешь, почему ты это сделал", — сказал Уолш.

“Любое оправдание в шторм", ” ответил Деверо.

“Королевские ВВС никогда не были такими”, - сказал Гольдфарб. Единственный раз, когда он знал что-то даже близкое к такой неформальности в Королевских ВВС, было в те дни, когда он работал под командованием капитана группы Фреда Хиппла, отчаянно пытаясь узнать все, что мог, о радарах Ящериц и реактивных двигателях. Он с нежностью вспоминал те дни — до тех пор, пока Бэзил Раундбуш, который тогда работал с ним, не вернулся в его жизнь.

В последнее время он ничего не слышал ни от Раундбуша, ни от кого-либо из канадских коллег Раундбуша. И в последнее время никто не пытался его убить. Он одобрил это. На самом деле ему было бы трудно придумать что-нибудь, что он одобрял бы больше, чем то, что его не убили. Он был бы еще счастливее, если бы знал, что Раундбуш сдался навсегда. К сожалению, он ничего подобного не знал. А Раундбуш был не из тех, кто легко сдается.

Но каждый день без неприятностей был еще одним выигранным днем. Он думал так во время войны, сначала во время Битвы за Британию, когда никто не знал, вторгнутся ли нацисты, а затем после того, как пришли Ящеры, пока они не вторглись. С возвращением мирного времени он снова смог заглянуть дальше в будущее. Но неприятности заставили его вернуться к подсчету дней по одному.