Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Никто не смеялся слишком громко. Это могло привлечь больше внимания, чем они хотели. Пенни сказала: “Теперь мы на одной стороне".

“В любом случае, у нас одни и те же враги”, - сказал Рэнс. Он не хотел думать, что эсэсовец на его стороне, даже если так обстояли дела.

“Да, одни и те же враги, но по разным причинам”, - сказал Дитер Кун. Может быть, он тоже был не в восторге от того, что встал в очередь с парой американцев. “Мы хотим, чтобы Пьер Дютурд захотел работать с нами, а не с Раундбушем и его партнерами, в то время как вы хотите помочь своему другу в Канаде”.

“Причины не важны", ” сказала Пенни. “Результаты важны”.

“Истина”. Ауэрбах и Кун сказали это одновременно, оба на языке ящериц. Они подозрительно посмотрели друг на друга. Ни один из них не кашлянул выразительно. Ауэрбах выпил еще немного вина, затем спросил немца: “Вы скажете своему начальству во Фленсбурге, что работаете с нами, чтобы помочь еврею?”

“Конечно, нет”, - сразу же ответил Кун. “Но я не думаю, что их это сильно волновало бы, не так, как сейчас. Говоря это, я не раскрываю никаких секретов. Для восстановления рейху нужны деньги. Мы можем получить деньги, продавая имбирь Ящерицам. Если Дютурд работает с нами, работает через нас, это помогает приносить деньги. И поэтому на данный момент меня не очень волнуют евреи. На данный момент важнее избавиться от англичанина и заставить Дютура подчиниться.”

Как обстоят дела сейчас. На данный момент. Рэнс посмотрел на штурмбанфюрера так, как посмотрел бы на гремучую змею. Кун — и, предположительно, боссы Куна — не сдавались. Удар в подбородок — черт возьми, выбывание с ринга — заставил их изменить свои приоритеты, но Ауэрбах не думал, что это заставило их передумать.

Он спросил: “Как идет восстановление? Насколько внимательно Ящерицы наблюдают за тобой?”

“Мерде алорс!” — воскликнул Кун с изысканным псевдогалльским отвращением. “Их глазные башни повсюду. Их морды повсюду. Человек не может зайти в писсуар и расстегнуть ширинку без того, чтобы Ящерица не увидела, как он повешен".

“Очень жаль", ” сказал Рэнс. Примерно половина его была искренна в этом. Баланс сил между Ящерами и человечеством качнулся в сторону Расы, когда Германия погрузилась в пламя. Другая половина Ауэрбаха, та часть, которая помнила дни до прихода Ящеров, дни, когда головорезы Гитлера были злейшими врагами в округе, надеялась, что нацисты никогда не встанут на ноги.

Может быть, немного этого отразилось на его лице. Или, может быть, Дитер Кун сам по себе был довольно неплохим игольщиком. Невозмутимо он спросил: “А как обстоят дела в Индианаполисе в наши дни?”

Ауэрбах пожал плечами. “Все, что я знаю, — это то, что я читал в газетах. Здешние газеты пишут, чего хотят Ящеры.”

“Французы — шлюхи”. Кун не потрудился понизить голос. “Они отдали рейху. Теперь они отдают Гонке". Он встал, бросил на стол достаточно звонких алюминиевых монет, чтобы покрыть счет, и зашагал прочь.

Пенни вернулась к английскому: “Это один несчастный парень, даже если он очень хорошо это скрывает”.

“Еще бы", — согласился Рэнс. “Я скажу тебе, он мне чертовски нравится намного больше в одиночестве, чем перед кучей солдат с автоматами”.

“Аминь!” — горячо воскликнула Пенни. “Знаешь что, Рэнс? Я чертовски устал от того, что люди наставляют на меня оружие, вот кто я такой”.

Закурив еще одну дурно пахнущую французскую сигарету, Ауэрбах посмотрел на нее сквозь клубы дыма, которые выпустил. “Знаешь, малыш, возможно, в этом случае ты выбрал не то направление работы”.

Она рассмеялась. “И почему, черт возьми, я об этом не подумал?”

“На этот раз у нас здесь все не так уж плохо”, - сказал Рэнс. “Лучше, чем я ожидал, я скажу это”.

Вместо того чтобы снова рассмеяться, Пенни притворилась, что падает в обморок. Это заставило Ауэрбаха рассмеяться, отчего он начал кашлять, отчего ему показалось, что его грудь разрывается на части. Пенни хлопнула его по спине. Это не очень помогло. Она сказала: “Не говори мне таких вещей. Мое сердце этого не выдержит.”

“Не волнуйся. Я не собираюсь превращать это в привычку. — Ауэрбах наполнил свой бокал из графина с красным вином, стоявшего на столе. “Это сложная сделка, ты знаешь? Мы должны оставаться на хорошей стороне Дютурда, потому что мы ведем с ним бизнес, и мы должны оставаться на хорошей стороне Куна, потому что мы тоже ведем с ним бизнес, и они не любят друг друга за бобы”.

“Было бы намного проще, если бы ты не имел ничего общего с этим чертовым нацистом”, - сказала Пенни. “Нам это не нужно, по крайней мере, в том, что касается денег”.

“О, я знаю", ” ответил Рэнс. “Но я сказал этому сукиному сыну Раундбушу, что собираюсь привязать консервную банку к его хвосту, и я, черт возьми, имел это в виду. Он смеялся надо мной. Никто не смеется надо мной и не выходит сухим из воды. Никому, слышишь?”