Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

“Нет!” — повторил Нессереф, когда ционги снова попытался последовать за ним. Она выразительно кашлянула. Для Орбиты это ничего не значило, даже если и доставляло ей небольшое удовлетворение.

Продолжая пищать, "беффель" рванул задолго до того, как Орбита приблизилась достаточно близко, чтобы быть опасной. К тому времени Нессереф уже начала задаваться вопросом, не вытащил ли ее питомец руку из сустава. Кто здесь выполняет упражнение? подумала она, свирепо глядя на ционги.

Вскоре после этого ни один из них не занимался физическими упражнениями. Орбита села на тротуар и отказалась двигаться. Его позиция, казалось, была такой: если мне не позволено делать то, что я хочу, я не собираюсь делать то, что хотите вы. Цион-ю были гордыми животными. Оскорбляешь их достоинство, и у тебя случаются неприятности.

Но Нессереф знал цион-гю и знал, как вывести их из дурного настроения. Она полезла в мешочек, который носила на поясе, и вытащила лакомство. Она слегка подбросила его перед собой. Конечно же, он забыл, что дулся. Он подбежал и схватил его. После этого он снова пошел пешком. Нессереф дал ему еще одно угощение, чтобы он двигался.

Некоторые цонгю в конце концов сообразили, что частая постановка дуться принесет им больше, чем их доля удовольствий. Орбита была еще молода и не приобрела такой двуличности. Как и цонгю, он тоже был добродушным зверем и не имел привычки садиться за работу.

Он попытался поймать пару птиц на обратном пути в квартиру, но беффлем больше не мучил его, за что Нессереф опустила свои глазные башенки и пробормотала несколько слов благодарности духам прошлых Императоров. Как всегда, лифт, который поднял ее и Орбиту на этаж, на котором стояла ее квартира, очаровал ционги. Глазные турели Орбиты разлетелись во все стороны, прежде чем снова остановиться на Нессерефе. Ей было интересно, что происходит у него в голове — возможно, что она только что исполнила особенно хороший фокусный трюк.

Оказавшись в квартире, Орбит вскочил за руль и помчался так, как будто за ним по пятам гнался беффел размером с автобус. “Ты очень глупое животное”, - строго сказал Нессереф. Орбита не обращала на это никакого внимания. Нессереф не ожидал от него этого и поэтому не был разочарован.

Она вошла в свою спальню и проверила, нет ли у нее каких-нибудь электронных сообщений. Она не нашла ни одного, на которое требовалось ответить сразу, и парочку, которые она немедленно удалила. Почему мужчины и женщины, которых она никогда не встречала, думали, что она переведет деньги на их счет за услуги, которые ей не нужны, и которые они, казалось, вряд ли будут выполнять, было выше ее понимания. Она предположила, что они находили клиентов здесь и там в электронной сети; для нее это только доказывало, что ста тысяч лет цивилизации было недостаточно, чтобы создать утонченность.

Эти сообщения отправились в электронную мусорную кучу. Нессереф только что увидел, как они исчезли, когда зашипел телефон. “Пилот шаттла Нессереф — приветствую вас”, - решительно сказала она, задаваясь вопросом, было ли это новым заданием.

Но изображение, появившееся на экране, было не начальником с орденами, а Большим Уродом. “Я приветствую тебя, Пилот Шаттла", ” сказал он. “Я знаю, что мужчинам и женщинам этой Расы трудно отличить одного тосевита от другого, поэтому я скажу вам, что я Мордехай Анелевич”.

“И я приветствую тебя, мой друг", ” ответил Нессереф. “Я скажу вам, что вы единственный тосевит, который, скорее всего, позвонит мне домой. Как твои дела? Были ли ваши поиски вашей пары и детенышей успешными?”

Слишком поздно она пожалела, что сказала это. Слишком вероятным ответом было "нет". Если бы это было "нет", она бы опечалила Большого Урода. Друзьям не пристало огорчать друзей.

Но Анелевич ответил: “Да!” — и выразительно кашлянул. Он продолжал: “И знаете что? Пансер беффель, питомец моего детеныша Генриха, помог привести меня к ним.”

“Неужели он?” — воскликнул Нессереф. ”Скажи мне, как — и я обещаю не говорить моему ционги". По тому, как кратко Анелевич изложил ей свою историю, она догадалась, что он уже рассказывал ее несколько раз. Когда он закончил, она сказала: “Тебе очень повезло".

“Правда”, - согласился он. “Я буду благодарить Бога” — это слово не на языке Расы — “до конца моей жизни". Он сделал паузу. “Вы бы назвали это моим суеверием и вместо этого поблагодарили духов прошлых Императоров”.

“Я понимаю”. Нессереф тоже сделал паузу, затем осторожно прокомментировал: “Вы, тосевиты, очень серьезно относитесь к своим суевериям. Когда мы открыли святилища для духов императоров прошлого здесь, в Польше, вряд ли кто-либо из тосевитов — либо из ваших суеверий, либо из поляков — вошел в них”. После последнего раунда боевых действий немногие из этих святынь все еще стояли. Она подозревала, что однажды они будут восстановлены, но Гонку занимали более насущные проблемы.

Мордехай Анелевич громко рассмеялся тосевитским смехом. “Сколько мужчин и женщин Расы поклоняются Богу в святилищах тосевитов?”