Озорник

Боясь, осторожно вошел я в почерневшую от копоти дверь. От едкого дыма защипало в глазах. Среди домашнего скарба на сундуке стоял небольшой грязный самовар и чадил. Посреди комнаты на сури[15], поджав под себя ноги, сидели шесть человек. В жаровне пылал огонь. Вокруг огня стояли треснувшие и небрежно склеенные чайники. Хотя на улице давно светило солнце, здесь еще продолжала гореть семилинейная лампа с закоптевшим стеклом.

Из отверстия в стене, заклеенного промасленной бумагой, падает тусклый свет. Над лампой склонился человек средних лет, с обросшей кудлатой пожелтевшей бородой. Он, нацепив очки, читал толстую книгу. Остальные в разных позах сидели вокруг него и слушали.

Нашему приходу очень обрадовался человек, который сидел у очага и помешивал угли.

— Сам дедушка Ходжи пришел! Спросим у него, — сказал человек в тюбетейке.

Читавший книгу поднял голову:

— Ходжи-бобо, тут нам не совсем понятна одна вещь. В книге написано, будто во время кровавого боя в хорасанских степях Насирусайя́р ударил по голове Абу́ Муслими́ булавой, которая весит девяносто шесть тысяч батманов. Скажите нам, Абу Муслими ушел в землю по колено или по пояс? Когда мы читали в прошлом году, говорилось, ушел по колено, а сейчас читаем — по пояс.

— Верно то, где написано по колено, — ответил старик Ходжи. — Потому что истинный богатырь бьет три раза. С первого удара вгоняет противника в землю по колено, вторым ударом — по пояс, третьим, — по плечо.

— Истина всегда на вашей стороне, хозяин, — сказал худощавый мужчина, сидевший в глубине комнаты.

Ходжи-бобо взял у меня узел с лепешками и стал складывать на сундук, где стоял самовар. Он положил восемь лепешек на поднос, посыпал сверху изюмом и джидой и роздал сидящим. Потом и сам присел к ним. Я же оставался стоять у двери.

— Эй, — крикнул мне дед Ходжи, — что стоишь, словно лопата, приставленная к стене? Поздоровайся с людьми и проходи сюда!

— Салям алейкум! — поздоровался я и, смущаясь такого общества, неловко подошел к ним.

Ходжи-бобо усадил меня рядом с собой. Мне тоже дали лепешку с сухими фруктами и чай.

— Ешь лепешку, прожевывай хорошенько, пей чай. Ты не строй из себя важного господина.

Люди, собравшиеся здесь, не церемонились. Каждый пил из своего чайника чай и ел свою лепешку с изюмом: никто из них друг друга не угощал.

Худощавый человек в синей чалме спросил у Ходжи-бобо по-персидски:

— Кто этот мальчик?

— Я его встретил в пекарне. Это один из тех, кто считает, что у нас в городе не хватает сирот и бродяг, и решил увеличить их число. У него руки и ноги ловкие, язык острый, челюсть, по-моему, цела. Будет вам прислуживать.

— Очень хорошо. Благодарение аллаха вам, Ходжи-бобо!

Все стали благодарить старика.

Оказывается, дом Ходжи-бобо был местом сборища курильщиков опиума. Значит, я здесь должен подносить им чай, заполнять табаком кальяны, быть на побегушках у Ходжи-бобо. Здесь тепло, забав достаточно. Чем не забава эти сидящие здесь одурманенные люди? Главное, я буду сыт, не буду скитаться и мерзнуть. Ташкентская зима пройдет быстро. Может быть, за это время мне удастся накопить хоть немного денег.

Чаепитие еще не было закончено, а тот худой и черный человек уже встал со своего места.

— Сегодня базарный день, надо пойти пораньше открыть лавку, — сказал он.

Я внимательно взглянул на его лицо, когда он надевал кауши с загнутыми носами. У него меж бровей было красное родимое пятно величиной с бухарскую монету. Когда он ушел, я спросил у Ходжи-бобо:

— Дедушка, кто этот человек?

— Ха, во-первых, бродяга, я не дедушка, а может, Ходжи-бобо! Во-вторых, ты не полицейский, чтобы проверять людей, кто они такие, кто их родители, чем занимаются, откуда они родом. Ну, так слушай. Этот человек — индус. Он живет в городе Пишаву́р. Он меняла, водится с курильщиками опиума. Вот так… Если индус заимеет побольше денег, он прикладывает ко лбу раскаленную золотую монету. Поэтому у него большое круглое пятно между бровей. У этого индуса денег куры не клюют. В Ташкенте у него много подручных и немало должников. Вот так, сынок. Теперь иди приготовь мне кальян. Если ты будешь послушным и расторопным, я велю купить тебе кавуши.

Я решил, что это место для меня очень подходит. Трудился я не жалея сил. Ходжи-бобо был говорлив и любил каждое свое высказывание заканчивать пословицей. Был он добр. К тому же почти не умел считать денег. Когда цифра переваливала за четыре, он сбивался со счета и начинал-путаться. И тогда на помощь он звал меня.

Из всех посетителей дома Ходжи-бобо мне больше всех нравился индийский меняла. Когда он приходил, казалось, что у меня вырастали ноги. Я носился по комнате как угорелый, рьяно обслуживая посетителей. На это были две причины.