Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Залатая макрэль — трапічная рыба з бліскучай афарбоўкай — звычайна бывае ў даўжыню ад 100 да 135 сантыметраў і мае вельмі сплюснутае тулава з надта высокай галавой і шыяй. Аднойчы мы выцягнулі на плыт рыбіну даўжынёй 143 сантыметры; яе галава мела ў вышыню 37 сантыметраў. Расфарбоўка ў залатой макрэлі надзвычай прыгожая. У вадзе яна пераліваецца сінімі і зялёнымі колерамі, нібы мясная муха, і зіхаціць залаціста-жоўтымі плаўнікамі. Але калі мы выцягвалі іх з вады, часам назіралася дзіўная з’ява. Паміраючы, рыба паступова змяняла афарбоўку: спачатку станавілася серабрыста-шэрай з чорнымі плямамі, а потым уся серабрыста-белай. Гэта працягвалася чатыры — пяць мінут, пасля чаго зноў павольна аднаўлялася ранейшая афарбоўка. Нават у вадзе залатая макрэль іншы раз змяняе, як хамелеон, свой колер; часта мы заўважалі «новую разнавіднасць» бліскучых рыб меднага колеру, якія, як выяўлялася пры больш блізкім знаёмстве, былі нашымі старымі спадарожнікамі — залатымі макрэлямі.

Высокі лоб рабіў залатую макрэль падобнай на бульдога са сплюснутымі бакамі; і калі драпежнік, нібы тарпеда, кідаўся ў пагоню за чарадой лятучых рыб, ён сваім ілбом рассякаў паверхню вады. Калі залатая макрэль была ў добрым настроі, яна паварочвалася на бок, шпарка імчалася наперад, падскаквала высока ў паветра і, нібы блін, плазам шлёпалася назад; такія скачкі паўтараліся праз аднолькавыя прамежкі часу і кожны раз суправаджаліся слупам пырскаў. Ледзь толькі яна паспявала плюхнуцца ў ваду, як з’яўлялася ў паветры зноў і зноў. Але калі яна была ў кепскім настроі, напрыклад, калі мы выцягвалі яе на плыт, тады яна кусалася. Тарстэйн некалькі дзён накульгваў і хадзіў з анучкай, абвязанай вакол вялікага пальца на назе, бо трапіў ім у рот залатой макрэлі, якая не прапусціла зручнага выпадку запусціць зубы крыху мацней, чым звычайна. Вярнуўшыся на радзіму, нам даводзілася чуць, што залатыя макрэлі іншы раз нападаюць на людзей у час купання і з’ядаюць іх. Гэта было кепскім кампліментам для нас, калі ўлічыць, што мы кожны дзень купаліся сярод залатых макрэлей, не выклікаючы ў іх асаблівай цікавасці. I ўсё-такі яны былі небяспечныя драпежнікі, бо мы знаходзілі ў іх страўніках і кальмараў і цэлых лятучых рыб.

Лятучыя рыбы былі любімай ежай залатых макрэлей. Варта было чаму-небудзь плюхнуць на паверхні вады, і яны стрымгалоў кідаліся туды, спадзеючыся, што гэта лятучая рыба. Часта ў дрымотны ранішні час, калі мы ,жмурачыся, вылазілі з каюты і яшчэ сонныя акуналі зубную шчотку ў акіян, мы адразу прачыналіся, падскакваючы ад нечаканасці, убачыўшы пятнаццацікілаграмавую рыбіну, якая маланкай вылятала з-пад плыта і расчаравана тыцкалася носам у зубную шчотку. Бывала, што мы спакойна снедалі, седзячы на краі плыта, а ў гэты час залатая макрэль выскаквала з вады і так шлёпалася на бок, што марская вада залівала нашы спіны і трапляла ў ежу.

Аднойчы, калі мы сядзелі за абедам, з Тарстэйнам здарыўся выпадак, які бывае толькі ў самых неверагодных апавяданнях паляўнічых. Ён раптам паклаў відэлец і апусціў руку ў акіян; перш чым мы зразумелі, што здарылася, вада забурліла, і вялікая залатая макрэль, звіваючыся, апынулася сярод нас.

Аказваецца, Тарстэйн схапіў канец лёскі, якая павольна праплывала паўз нас і на другім канцы якой вісела на кручку зусім ашаломленая залатая макрэль, тая самая макрэль, што парвала лёску Эрыка, калі ён рыбачыў некалькі дзён таму назад.

Не было таго дня, каб шэсць — сем залатых макрэлей не суправаджалі нас, кружачы вакол плыта і пад ім. У іншы дзень, праўда, іх магло быць толькі дзве або тры, але затое назаўтра іх з’яўлялася штук трыццаць або сорак. Звычайна, калі мы хацелі мець на абед свежую рыбу, дастаткова было папярэдзіць аб гэтым кока за дваццаць мінут загадзя. Тады ён прывязваў кавалак шпагату да кароткай бамбукавай палкі і чапляў на кручок палову лятучай рыбы. I ў той жа момант, рэжучы галавой паверхню вады ў пагоні за кручком, з’яўлялася залатая макрэль; а за ёю па пятах імчаліся яшчэ дзве ці тры. Гэта была цікавая рыбная лоўля. Мяса толькі што злоўленай залатой макрэлі было тугое і смачнае; яно нагадвала адначасова траску і сёмгу і не псавалася дні два, а большага нам і не трэба было, бо рыбы ў акіяне хапала.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии