Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Знаёмства з лоцманамі адбывалася ў нас інакш. Акулы прыводзілі іх і пасля сваёй смерці пакідалі нам для ўсынаўлення. Ужо неўзабаве пасля нашага адплыцця плыт наведала першая акула. А потым яны сталі амаль штодзённымі гасцямі. Часам акула проста падплывала, каб паглядзець на плыт, і, апісаўшы вакол нас адзін ці два кругі, плыла далей на пошукі здабычы. Але часцей акулы прыстройваліся за кармой, якраз ззаду рулявога вясла; там яны ляжалі зусім бясшумна, пазіраючы то на адзін, то на другі борт, і толькі зрэдку ледзь прыкметна варушылі хвастом, каб не адстаць ад плыта, які спакойна рухаўся наперад. Шэра-блакітнае тулава акулы, асветленае праменнямі сонца, калі яна знаходзілася ля самай паверхні вады, здавалася бураватым; яно ўзнімалася і апускалася разам з хвалямі, так што спінны плаўнік увесь час пагрозліва тырчаў з вады. Калі мора было бурным, хвалі іншы раз падымалі акулу куды вышэй плыта, тады яна велічна плыла да нас у суправаджэнні мітуслівай світы маленькіх лоцманаў, якія трымаліся ўвесь час перад яе пашчай, і мы бачылі яе ўсю цалкам, нібы ў шкляной скрыні. На працягу некалькіх секунд нам здавалася, што і акула і яе паласатыя спадарожнікі вось-вось апынуцца на самом плыце, але потым плыт грацыёзна нахіляўся ў падветраны бок, карабкаўся на грэбень хвалі і спускаўся з другога боку яе.

Спачатку мы ставіліся да акул з вялікай павагай; прычынай таму былі іх рэпутацыя і пагрозлівы выгляд. У гэтым завостраным тулаве, якое было не што іншае, як вялізны клубок стальных мускулаў, таілася шалёная сіла, а шырокая пляскатая галава з маленькімі зялёнымі кашэчымі вачыма і шырачэзнай пашчай, у якой мог змясціцца футбольны мяч, сведчыла аб бязлітаснай прагнасці. Калі чалавек ля руля крычаў «акула ўздоўж правага борта» або «акула ўздоўж левага борта», мы выскаквалі на палубу, хапалі ручныя гарпуны і восці і станавіліся ў рад уздоўж краю плыта. Звычайна акула бясшумна плавала вакол нас, ледзь не прыціскаючыся спінным плаўніком да бярвенняў. Наша павага да акулы яшчэ больш вырасла, калі мы ўбачылі, што восці гнуліся, як спагецці[33]

, адскакваючы ад падобнай на наждачную паперу брані на спіне акулы, а наканечнікі ручных гарпуноў ламаліся ў час гарачай сутычкі. Калі нам і ўдавалася прабіць скуру акулы і дабрацца да яе мускулаў і храсткоў, гэта прыводзіла толькі да хвалюючай барацьбы; вада вакол нас кіпела, але ўсё канчалася тым, што акула вырывалася і ўцякала, а на паверхні вады заставалася маленькая маслістая пляма, якая паступова расплывалася.

Каб не страціць наш апошні гарпун, мы звязалі ў пучок некалькі самых вялікіх рыбалоўных кручкоў і засунулі іх у тулава залатой макрэлі. Потым мы спусцілі прынаду за борт, прычым прадбачліва замянілі лёску стальным шматжыльным тросікам, які мы прымацавалі да канца нашай выратавальнай вяроўкі. Акула падплыла павольна і рашуча; высунуўшы галаву над вадой, яна разявіла сваю падобную на серп пашчу, рвануўшы, схапіла цалкам залатую макрэль і праглынула яе. Тут яна і папалася. Распачаўся бой, у час якога акула ўспеніла ўсю ваду вакол плыта, але мы моцна ўчапіліся за вяроўку і падцягнулі вялізнага драпежніка, які супраціўляўся з усяе сілы, да самых бярвенняў кармы; там акула ляжала ўжо спакойна, нібы чакаючы, што будзе далей, і толькі шырока разяўляла пашчу, быццам хочучы запалохаць нас радамі сваіх вострых, як піла, зубоў. Хваля, што набегла ў гэты момант, ускаціла акулу на край слізкіх ад водарасцей бярвенняў; накінуўшы вяровачную пятлю на хваставы плаўнік страшыдла, мы хуценька адбегліся на пачцівую адлегласць і пачалі чакаць, пакуль закончыцца ваенны танец.

У храстку першай акулы мы знайшлі наканечнік нашага ўласнага гарпуна і спачатку думалі, што гэтым тлумачыцца яе параўнальна слабае супраціўленне. Але пазней мы такім жа чынам лавілі адну акулу за другой, і кожны раз без асаблівай цяжкасці. Як бы ні тузалася і ні ўпіралася акула, як бы ні прыходзілася нам напружвацца, каб падцягнуць яе ў вадзе, яна рабілася зусім бездапаможнай і пасіўнай і ніколі не магла поўнасцю паказаць сваю страшэнную сілу, калі толькі нам удавалася туга нацягваць лёску, не паддаючыся ні на сантыметр у гэтай барацьбе — «хто каго перацягне». Акулы, якіх мы выцягвалі на плыт, звычайна мелі ў даўжыню ад двух да трох метраў, і сярод іх трапляліся і блакітныя і бурыя. У апошніх скура, што абцягвала мускулы, была вельмі цвёрдай; для таго каб праткнуць яе вострым нажом, мы павінны былі біць з усяе сілы, і нават тады нож часта адскакваў. На жываце скура была такая ж непрабіваемая, як і на спіне, і адзіным слабым месцам з’яўляліся шчэлепныя шчыліны ля галавы, па пяць штук з кожпага боку.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии