Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Выцягнуўшы акулу з вады, мы амаль заўсёды бачылі на яе тулаве чорных слізкіх прыліпалаў. З дапамогай авальнага прысоска на цемені пляскатай галавы яны прылепліваліся так моцна, што нам не ўдавалася адарваць іх, хоць мы з усяе сілы цягнулі за хвост. Але прыліпалы самі маглі адчапіцца і, як згледзець вокам, перабрацца на другое месца. Калі ім надакучвала вісець, моцна прысмактаўшыся да акулы, а іх стары гаспадар не збіраўся вярнуцца ў акіян, яны саскаквалі з яго і знікалі між шчылін плыта, каб плыць на пошукі другога гаспадара. А калі прыліпала не знаходзіў акулы, ён часова прысмоктваўся да скуры якой-небудзь іншай рыбы.

Прыліпалы бывалі розныя — і з палец і сантыметраў трыццаць у даўжыню. Мы спрабавалі паўтарыць стары хітры прыём палінезійцаў, якім яны часам карыстаюцца, калі ім удаецца злавіць жывога прыліпалу. Яны прывязваюць вяровачку да яго хваста і пускаюць у ваду. Прыліпала стараецца прысмактацца да першай трапіўшай на вочы рыбы і чапляецца за яе так моцна, што шчаслівы рыбак можа выцягнуць разам з прыліпалам і рыбу, на якой той трымаецца. Нам не шанцавала. Кожны раз, як толькі мы выпускалі прыліпалу з прывязанай да яго хваста вяровачкай, ён як мага хутчэй кідаўся да плыта і моцна прысмоктваўся да аднаго з бярвенняў, думаючы, што яму трапілася надзвычай добрая вялікая акула. I там ён вісеў, як бы мы ні тузалі за вяроўку. З цягам часу ў нас з’явілася досыць многа такіх невялічкіх прыліпалаў; яны, пагойдваючыся, упарта віселі сярод ракавінак на бярвеннях плыта і падарожнічалі з намі па Ціхім акіяне.

Але прыліпалы былі дурныя і непрыгожыя і ніколі не станавіліся нашымі любімцамі, як іх вясёлыя таварышы — лоцманы. Лоцманы — маленькія цыгарападобныя, паласатыя, нібы зебры, рыбы, якія шпарка плывуць чародкамі перад мордай акулы. Яны атрымалі такую назву таму, што, як калісьці шмат хто думаў, яны служылі лоцманамі для свайго падслепаватага сябра, паказваючы яму дарогу ў моры. На справе ж, яны проста рухаюцца разам з акулай і калі дзейнічаюць незалежна ад яе, дык толькі ў тых выпадках, калі на вочы ім трапляе якая-небудзь ежа. Лоцман суправаджае свайго гаспадара і ўладара да апошняй хвіліны. Але паколькі ён не здольны прычапіцца да скуры гіганта, як гэта робяць прыліпалы, ён доўга не можа апамятацца ад здзіўлення, калі яго стары гаспадар раптам знікае ў паветры і не вяртаецца назад. Тады лоцманы пачынаюць разгублена мітусіцца ўзад і ўперад у пошуках гаспадара і заўсёды вяртаюцца і круцяцца ля кармы плыта, дзе знікла акула. Час ідзе, але акула не вяртаецца, і яны вымушаны шукаць сабе новага гаспадара і ўладара. А пад бокам, бліжэй за ўсіх — сам «Кон-Цікі».

Калі мы лажыліся на край плыта і звешвалі галовы ў празрыстую ваду, ніжняя частка плыта здавалася нам брухам нейкага марскога страшыдла; рулявое вясло нагадвала хвост, а кілі тырчалі нібы тупыя плаўнікі. I паміж імі адзін ля аднаго плавалі ўсе ўсыноўленыя намі лоцманы, якія не звярталі ніякай увагі на галовы людзей, што пускалі бурбалкі; хіба толькі адна — дзве рыбкі імкліва кідаліся ўбок і тыцкаліся нам у нос, каб пасля гэтага зноў спакойна вільнуць назад і заняць сваё месца ў радах нястомных плыўцоў.

Нашы лоцманы патрулявалі двума атрадамі: большая частка плавала паміж кілямі, астатнія прыгожым, падобным на веер строем рухаліся перад самым носам плыта. Час-ад-часу яны імкліва кідаліся ўбок, каб схапіць якую-небудзь прыгодную для яды драбязу, што праплывала міма; а пасля нашых абедаў, калі мы мылі за бортам пасуду, можна было падумаць, што разам з аб’едкамі мы высыпалі ў ваду цэлую скрынку цыгар — паласатых лоцманаў. Яны не прапускалі, папярэдне не пазнаёміўшыся, ніводнага кусочка, і калі ён быў не расліннага паходжання, то лоцманы адразу ж глыталі яго. Гэтыя пацешныя рыбкі туліліся пад нашым; крыльцам з такой дзіцячай даверлівасцю, што мы, нібы тыя акулы, адчувалі да іх нейкую бацькоўскую спагаду. Лоцманы зрабіліся марскімі любімцамі «Кон-Цікі», і было ўстаноўлена «табу», якое забараняла крыўдзіць іх.

Сярод нашай світы былі, вядома, лоцманы, якія яшчэ не выйшлі з дзіцячага ўзросту, бо яны мелі ў даўжыню трошкі больш, чым два сантыметры, у той час як большасць была даўжынёй сантыметраў пятнаццаць. Калі кітовая акула, пасля таго як Эрык усадзіў ёй у чэрап гарпун, кінулася з хуткасцю маланкі прэч, некаторыя з лоцманаў, што суправаджалі яе, перайшлі на бок пераможца; яны былі ў даўжыню па шэсцьдзесят сантыметраў. Неўзабаве пасля шэрагу перамот за «Кон-Цікі» плыло следам 40—50 лоцманаў, і многім з іх так спадабалася спакойнае плаванне і штодзённыя аб’едкі, што яны суправаджалі нас на працягу тысяч міль.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии