Падший ангел. Явление Асмодея (СИ)

За лесным изгибом ей повстречался Янек. Хмурый, с опухшим лицом под шапкой вьющихся волос, он брел по тропе и разговаривал сам с собой. Волосы парня прекрасно вились, и чем серьезнее было его лицо как в этот раз, тем смешнее он выглядел из-за своих, то ли рыжих, то ли белокурых волос. Марта улыбнулась, на мгновенье задумавшись над загадкой волос Янека. Кто смог бы сказать, рыжие они или белокурые? В пасмурные дни они были белее льна, но под прямыми солнечными лучами они казались рыжее любой беличьей шкурки.

– А ты здесь откуда? – спросила Марта, и добавила с укоризной: – Видно перебрал вчера?

– Кристину не видели? – отвечал он вопросом на вопрос.

– Свет на ней сошелся?

– Я вчера пришел к ее новой хозяйке, фру Паулине. Вечером. Уже смеркалось. Попросил позвать Кристину, хозяйка отправила меня куда подальше. Будто я виноват в чем.

– Ты ж, наверное, пьяный был.

– Вообще-то да.

– Ой, мне бы твои заботы…

– Послушайте, вот присядь-те…Ага…

Они опустились в траву, будто ждали давно такого случая. Они слишком устали и теперь, на время сбросив груз своих хлопот, с удовольствием могли разговаривать.

– Представьте себе, фру Марта, я виделся с Кристиной всего один раз. Потом она переехала к фру Изольде, потом к фру Паулине. Ко всем ходил – не пускают даже в дом. Будто я прокаженный. Думал на улице подкараулю. Нет! Она постоянно куда-то уходит. Ее все видят, кроме меня. Будто бес водит меня за нос. Да-да, фру Марта… Вот и теперь две бабки мне указали на это место, она сегодня ушла по этой тропинке, именно по этой. А куда она ведет?

– Не знаю, Янек.

– А я знаю. К священнику.

– Пойдем со мной, Янек.

– Искать ее? – неуверенно спросил Янек.

– Пойдем, сказала, – повелительным тоном произнесла Марта и медленно поднялась, одернув задравшийся подол юбки. – Я тебе покажу что-то.

– А куда?

– Какой ты непослушный, Янек. Женщин надо слушать, Янек.

– А корзина?

– Корзина никуда не убежит.

Она повела Янека за собой. По странному поведению Марты трудно было судить, какие намерения вынашивало ее сердце. Была некоторая обреченность в ее движениях и это передавалось Янеку. Он поплелся за ней как овца на заклание.

Заброшенный дом показался и внезапно вырос из-за расступившихся кустов. Но они задрали головы на поле. Что-то привлекло их внимание – они и не понимали что именно. Доносился знойный запах травы – поле будто застыло как студень под морозом, и теперь по нему переливались редкие, несвойственные, оттенки цвета. Поле, заросшее ковылем, почему-то казалось то синеющим, как небо, то чернеющим, как озеро, и всегда безмолвным, будто не жили в нем земные твари.

Марту передернуло от резкого наплыва чувств, и фрагменты того ночного шабаша вспыхнули в ее мозгах. Она бросилась туда, куда понесли ее ноги, но она сразу заметила, что еще что-то тянет ее на поле с неудержимой силой. Она не могла в это поверить, но скованная с обеих сторон, стремилась к одному месту, месту ее греха. Что несло ее по траве как по воде? Никогда волны шелковистых трав так мгновенно и услужливо не расступались и не стелились, влекомые ветром, поднявшимся невесть откуда…

В нос ударил запах гари – и она, сбитая с ног, поднялась – она увидела, как выгорело все вокруг, и ладони и платье измазаны сажей. Нетрудно было понять, что ее что-то привело на пепелище…, что все повторится как дурной сон.

Янек оставался на том же месте, где его покинула Марта. В гуле ветра он улавливал далекие звуки, напоминавшие детское щебетание, крики о помощи, стоны и женский плач. «А может ревенку-траву кто рвет – и плач чудится?» – вспомнил он как в детстве успокаивала его мать.

И вдруг перед ним появилась Марта – он вгляделся в ее лицо, оно было безмятежно, будто ничего не произошло. Она пошла на него – он отступил, она прошла мимо, он – за ней.

Заброшенный дом приближался.

…Они нашли вход, прорубленный топором, и поднимались по старым каменным ступеням на второй этаж. Марта впереди, Янек следом. Под ногами громко хрустела осыпавшаяся штукатурка…

* * *

…Волки сжимали круг, в котором стоял человек. Ловушка закрывалась с каждым волчьим шагом. Подкрадываясь, перебегая с места на место, звери показывали свой оскал, и никакая сила не могла их остановить… Человек был слаб, он стоял перед ними на коленях, читая свою последнюю молитву. Он молил Бога, чтоб все закончилось быстро, чтобы не умереть в муках и страданиях. И когда в его помутненном сознании, из-за деревьев появился священник, у него мелькнула мысль о спасении, но тут же исчезла – он разглядел, что вместо лица из-под капюшона сутаны выглядывала козья морда… Эйен был обречен. Он лишь беспомощно протянул руку и в последний раз взглянул на священника, спокойствие которого внушало ужас не меньший, чем от наступавшего зверя. Их глаза встретились. Обладатели этих глаз имели два бездушных взгляда: один, потерявший его навсегда, и другой, его не нашедший…

Глава 36

Полумрак одичавшего дома, разбросанная домашняя утварь, – когда-то здесь протекала жизнь, раздавались голоса, играл ребенок. Где теперь эти люди? Живы ли?