Память и забвение руин

Камни, – поверил бы кто, не будь свидетелем древность? —Вдруг они стали терять постепенно и твердость и жесткость,Мягкими стали, потом принимали, смягчившись, и образ,После, когда возросли и стала нежней их природа,Можно было уже, хоть неявственный, облик увидеть

В них человека, такой, как в мраморе видев початом, —Точный еще не совсем, изваяниям грубым подобный.Часть состава камней, что была земляною и влажныйСок содержала в себе, пошла на потребу для тела;Крепкая ж часть, что не гнулась совсем, в костяк обратилась,Жилы же в части камней под тем же остались названьем.

Времени мало прошло, и, по воле Всевышних, каменьяТе, что мужчина кидал, и внешность мужчин обретали;А из-под женских бросков вновь женщины в мир возвращались289.

И о Кадме, посеявшем зубы:

Вот соскользнула, к нему попечительна, с высей воздушных

Дева Паллада; велит положить в разрыхленную землюЗубы змеиные – сев грядущих людских поколений.Он же борозды вскрыл, послушный, на плуг налегая,Всыпал, как велено, в них человечьи зародыши – зубы.Вскоре, – поверить нельзя! – вдруг стали двигаться комья,Из борозды острие копья показалось сначала,

Вскоре прикрытья голов, колебля раскрашенный конус,Плечи и груди потом, оружье несущие рукиВдруг возникают, – растет мужей щитоносное племя!290

Воины, которые выросли из земли в полном вооружении, начинают сражаться друг с другом, после чего пятеро выживших становятся товарищами Кадма и основателями пяти аристократических родов в Фивах (и здесь должно броситься в глаза отсутствие единой для всех людей родословной, которая кажется обязательной нам, воспитанным в лоне авраамических религий).

Но вернемся к нашим статуям, а также к зверям и людям. Оппозицию «совершенство бога и зверя vs несовершенство человека» можно легко истолковать в романтическом ключе, так, как ее излагает Генрих фон Клейст в своем эссе «О театре марионеток», сближая неодушевленных кукол, зверей и богов.

Мы видим, – заключает свои рассуждения господин Ц., собеседник протагониста, – что чем туманнее и слабее рассудок в органическом мире, тем блистательнее и победительнее выступает в нем грация… Но как две линии, пересекающиеся по одну сторону от какой-либо точки, пройдя через бесконечность, пересекаются вдруг по другую сторону от нее или как изображение в вогнутом зеркале, удалившись в бесконечность, оказывается вдруг снова вплотную перед нами, так возвращается и грация, когда познание словно бы пройдет через бесконечность; таким образом, в наиболее чистом виде она одновременно обнаруживается в том человеческом телосложении, которое либо вовсе не обладает, либо обладает бесконечным сознанием, то есть в марионетке или в Боге291.

Точно так же и статуя, не обладающая сознанием и свободой воли, оказывается ближе к природе, нежели человек. Разбитая же статуя беспрепятственно уходит в природу, в бесконечный круговорот рождений и смертей, как и руина. Как утверждает Ригль, становясь руиной,