Пан Самоходик и Фантомас

Куратор замка в Анже оказался мужчиной невысокого роста, лет около пятидесяти. Вероятно, он родом с юга, что можно было определить по его необычной подвижности. Когда-то у него, наверное была, огромный копна черных как смоль волос, но теперь он был совершенно седой. Живо жестикулируя, он трещал как пулемет, выбрасывая несколько сотен слов в минуту. Единственной страстью его жизни был замок в Анже, поэтому его возмущала сама мысль о том, что в мире есть какие-то другие замки.

— Вы из Замка Шести Дам? — спросил с отчетливой иронией. — Почему тот объект называется замком? Признаюсь, это ладная малышка. Но только малышка, вилла особняк, домик, курятник, дамы и господа. Настоящим замком является лишь тот, что здесь, в Анже и я лично вас по нему проведу. Знаете ли вы историю этого замка?

Не помогли протесты, что мы пришли сюда, чтобы выяснить обстоятельства кражи картины Караваджо.

— Ах, вас интересует этот очень печальный случай? — переспросил он для того чтобы убедиться, словно не веря, что кто-то приехал в Анже не для того, чтобы полюбоваться замком. — Я пережил очень болезненно эту кражу. Вы представьте себе: украли картину Караваджо огромной ценности. И, что самое плохое, полиция не нашла ни картины, ни вора. Да, я расскажу вам, как это было, но сначала мы посетим замок.

И хотя мы ему сопротивлялись — прежде всего, тетя Эвелина, которой очень не хотелось идти — куратор повел нашу шестерку на двор крепости и начал показывать по очереди, семнадцать мощных башен, высотой до сорока, и даже пятидесяти метров.

— Анже, господа — распространялся куратор — уже в I веке нашей эры был поселением племени рыбаков и охотников. Их предводитель, князь Домнак, после захвата города римлянами бежал в леса и там остался навсегда. Потом пришла эра норманнов. В IX веке они упорно атаковали Анже, но и захватили его лишь в 867 году и сидели в нем в течение шести лет. Чтобы их вытеснить, Карл Лысый и герцог Бретани воспользовались трюком, который уже ранее, полтора столетия назад применил Кир[55]

, завоеватель Вавилона. А именно перерезали русло реки Мэн и отвели ее воды в боковой канал. В ужасе норманны, чьи лодки оказались бесполезны, быстро приступили к переговорам и сдали город.

— Но настоящий расцвет Анже, — трещал куратор — начался во время правления рода графов Анжуйских, в котором преобладает имя Фульк. Начнем с Фулька Хорошего. В те времена власть графов анжуйских была так велика, а королевская так мала, что когда Фулька посетил король Людовик IV, и хотел его оскорбить, это он получил ответ: "обратите внимание, сударь, что даже король, когда он дурак, не стоит больше, чем коронованный осел". Наиболее, однако, был известен Фульк Нерра, то есть Черный. Он был графом с семнадцати лет и до семидесяти пяти постоянно вел войны и споры с соседями-феодалами. Огнем и мечом разил Тур, Ле-Ман, Блуа и Нант. Даже будучи стариком, говорят, мог вскочить на коня, проскакать в Сомюр и вернуться в Анже. Амбициозный и беспринципный грабитель и насильник, в моменты христианского покаяния, такие тоже иногда случались — он забрасывал золотом окрестные церкви и монастыри или хватался за посох паломника и совершал паломничество к Святой Земле. С веревкой на шее, с кровоточащими ранами, он шел до Гроба Господня. Двое слуг, всю дорогу, хлестали его розгами. Но когда возвращался к Анже, опять все начиналось с начала. В семьдесят лет, он пошел в Иерусалим в последний раз. На обратном пути к Анже, не выдержал бичевания, умер.

— Хорошо ему, caramba, porca miseria — буркнула тетя Эвелина.

Господин Робину опечалился еще больше, а детектив Пижу щелкнул языком и заявил:

— Я слышал, что они питались очень неправильно. Ели в основном дичь, и очень мало овощей…

Куратор махнул пренебрежительно рукой на это внимание и затрещал дальше:

— Родом графов Анжуйских, в основном, правили запредельная жадность и честолюбие. Фульк Решен бросил четырех жен, чтобы потом самому испытать великую горечь, когда французский король похитил его пятую жену, красивую и молодую Бертраду де Монфор. Кстати, Филипп I, который женился на Бертраде, позже был изгнан. А еще Фульк женил своего сына, Джеффри на Матильде, дочери короля Англии, вдове немецкого императора Генриха V. Жениху тогда было четырнадцать лет, а его жене двадцать девять.

— Грандиозно! — поразилась мадам Эвелина и так была захвачена этой новостью, что даже забыла выразиться по-испански и по-итальянски.

— Тот Джеффри, — продолжал куратор — был известен своей привычкой, которая дала имя великой династии. Любил украшать свой шлем веточкой можжевельника, называемую по-латыни "planta genista". Когда английский король умер без наследника, на трон взошли потомки Джеффри. Правили в Англии более трех веков как Плантагенеты.

— А картина Караваджо? — прервала куратора мадам Эвелина.