Пангея приветствует тебя

Она помнила, что Уннар-заш плохо отзывался о западных соседях — визарах, и о шелтерах, которые на северо-востоке. Уточнила у Эви. Та подкатила глаза.

— Визары! Полночные духи, да к чему тебе, госпожа, вообще упоминать о них? Они ужасны, вот и все. Они могут выпить кровь из наших воинов силой взгляда. Они могут убивать светом. Могут наслать болезнь. Страшные враги, моя госпожа.

— Тебя послушаешь, так они всемогущи, — проворчала Тана.

— Ну, не совсем, — загадочно улыбнулась девушка, — Мер-даланн везет пленного визара в Хеттр. Великая Степь позволила схватить гада живым. Вот уж сдается мне, наш повелитель из него все жилы вытянет!

— Да уж, не всемогущи, — согласилась Тана, — и, выходит, мы поедем вместе с пленным визаром?

— Повезут связанным и в клетке, — горячо заверила Эви, — он почти беспомощен, даже говорить не может.

— Отчего же?

— Челюсть ему сломали, чтобы силы свои призвать не мог!

«Значит, я могу увидеть визара», — заключила про себя Тана, а вслух произнесла:

— А что с этими… как вы их называете? Шелтеры, кажется?

— Эти еще хуже, — заверила Эви, комично всплескивая руками, — они нападают на наши города и деревни, грабят, иногда увозят с собой рабов. Сущая напасть, и ничего с ними не поделаешь. Наш повелитель не хочет губить свое войско в горах.

— Они уходят высоко в горы? На лошадях?

— Нет, госпожа! Что ты! У шелтеров отродясь лошадей не было, разве могут эти нелюди, отрыжка полночного царства, держать столь благородных созданий как кони?

— Так что же они, пешими нападают? И при этом еще и пленников уводят?

Тут Эви сделала «страшные» глаза.

— Они прилетают на драконах!

— Э? — Тана поняла, что ее брови вот-вот подберутся к волосам.

Драконы. Память хранила сведения о них, как о мифе, выдумке, аллегории. Но чтобы вот так — выбраться за Гиблые Радуги и там столкнуться с этим самым мифом?!!

«Кто-то хорошенько поработал над эволюцией этого места», — мелькнула мысль, и Тана дала себе обещание разобраться во всем… как-нибудь потом, когда появится возможность, когда сама она вспомнит многое.

— Шелтеры. На Драконах, — пробормотала она, — никогда ничего подобного не видела.

— Упаси Степь увидеть, — заверила Эви, — если видишь дракона, говорят, это может быть последним, что ты вообще увидишь. Потом откроешь глаза уже в Полночном царстве.

— Понятно, — кивнула Тана, — ну а сама ты откуда? Я вот… из-за Радуг, и ничего о себе не помню. А ты?

— Я всегда жила во дворце Мер-даланна. Моя мать живет там. Мер-даланн берет меня с собой в Иллерон, потому что я хорошо держусь в седле и умею вести счетные книги. Когда мы приезжаем, я всегда проверяю, как ведет хозяйство управляющий.

— Твоя мать тоже рабыня? — на всякий случай осведомилась Тана.

— Да, — Эви помрачнела, — моя мать — одна из самых первых наложниц Мер-даланна.

На миг Тана утратила способность говорить.

А потом усмехнулась невольно. В самом деле, отчего бы папаше не возить с собой дочурку в Иллерон? Может быть, ему жаль девчушку стало — не все ж в гареме бока на диване обминать. А так она хотя бы делом занята.

— Мер-даланн захотел, чтобы я обучалась письму и счету, — неохотно продолжила Эви, — наверное, он хочет потом продать меня какому-нибудь мерзкому старикашке.

— А может быть, он хочет тебя выдать замуж за нужного человека? И поэтому хочет, чтобы ты была хорошо образована?

Гладкий лобик Эви пересекла неглубокая складочка — видимо, в этом ключе девочка еще не пыталась осмыслить стремление отца сделать ее образованной.

— Такое бывает, — сказала она неохотно, — но очень редко. Отцы еще кое-как заботятся о сыновьях, отбирая лучших, но почти никогда — о дочерях. Степь принадлежит мужчинам, госпожа, и с этим ничего не поделаешь.

— Да уж. Я это уже прочувствовала на своей шкуре, — вздохнула Тана. Совершенно внезапно ей захотелось поделиться своими печалями с Эви, рассказать о том, каким долгим был путь к этому дворцу, но… Тана оборвала себя на полуслове. Во-первых, Эви ей совершенно незнакома, и кто там знает, что за мысли крутятся в прекрасной головке дочери Мер-даланна. Ну, а во-вторых — Тане показалось, что когда-то, в иной жизни, она никогда и никому не жаловалась.

Эви прикоснулась к ее запястью — осторожно, словно проверяя — не рассыплется ли фарфоровая рука тонкой женщины в прах от одного лишь прикосновения.

— Знаешь, — горячо сказала девушка, — когда я шла сюда, то думала, что буду тебя ненавидеть. Это было бы справедливо — ненавидеть, ведь ты теперь новая и главная игрушка моего отца, а моя мать, слишком рано постаревшая, увезена из дворца в охотничий домик. Не как любимая женщина, а как прислуга. Но теперь, когда я немного узнала тебя, мне кажется, что ты хорошая. Я не буду портить тебе жизнь, когда вернемся в Хеттр.

«И на том спасибо», — ответила мысленно Тана, а вслух произнесла:

— Не моя вина, что твой отец меня купил. С таким же успехом меня мог купить кто-нибудь другой.

— У кого-нибудь другого не хватило бы монет, — усмехнулась Эви, — и проклятый работорговец знал об этом. Иллерон, знаешь ли, не такой богатый город, как Хеттр.