«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

Познакомившийся с ним в этот период Дмитрий Борисович Мертваго, впоследствии генерал-провиантмейстер, автор интересных «Записок», так характеризует Державина: «День ото дня делаясь знакомее с этим человеком, достойным всяческого почтения, и бывая с ним часто по нескольку часов наедине, я наслаждался умными его рассуждениями, клонящими к добру, восхищался его доверенностью и был счастлив знаками его ко мне дружества».

В сентябре 1792 года Державин был награжден орденом Святого Владимира 2-й степени, чином тайного советника и назначен сенатором, с повелением присутствовать как в общем собрании, так и в только что открытой Межевой экспедиции. И почти сразу же начались его столкновения с высокопоставленными чиновниками, а также с генерал-прокурором.

Позднее в «Записках» Гавриил Романович писал об этом периоде: «Когда господа обер-прокуроры, желая иногда сбить сенаторов с правого пути, вмешивались в их рассуждения и наклоняли мысли на ту сторону, куда им хотелось, то он, невзирая ни на какие лица и обстоятельства, сажал их на места, говоря, чтоб они изволили молчать и не мешали рассуждать сенаторам; а когда придет их время, то бы они представляли свои возражения, и ежели они явятся согласными справедливости и законам, тогда уважены будут… Он имел сшибки не только с обер-секретарями, обер-прокурорами, но и с генерал-прокурорами, а именно — с графом Самойловым, а при Павле — с князем Куракиным

».

Многим это не нравилось. Справедливость и законность Державин отстаивал с такой горячностью и напором, что вызвал неудовольствие остальных сенаторов, жаловавшихся императрице на то, что с ним «присутствовать не можно».

В январе 1794 года он был назначен президентом Коммерц-коллегии, некогда могучей организации. Теперь же, после передачи многих торговых и таможенных дел губернским казенным палатам, функции ее были существенно ограничены. Державин и на этом посту принялся рьяно искоренять злоупотребления и контрабанду. Это не понравилось Екатерине II, которая через генерал-прокурора Самойлова передала ему устный приказ никакими делами впредь не заниматься, а считаться президентом коллегии, «ни во что не вмешиваясь». Увидев подвох, просил дать письменный указ об этом. Поскольку такого указа не последовало, он подал прошение об отставке, но она принята не была.

По указанию императрицы Державин был включен в комиссию по расследованию злоупотреблений и хищений в Заемном банке, где обнаружилась недостача шестисот тысяч рублей. Председателем комиссии был поставлен директор банка, давнишний недруг поэта, П. В. Завадовский. Кассир Кельберг был арестован. Вскоре выяснилось, что Завадовский знал о хищении и, более того, увез из банка к себе домой два больших сундука. Надо было допрашивать самого председателя комиссии, но на это никто не решился. Материалы следствия передали в сенат, где дело «замазали». Расследование было объявлено неполным; Кельберга и других мелких чиновников все же осудили, а Завадовский вообще вышел сухим из воды.

Пятнадцатого июля 1794 года Гавриила Романовича постигло тяжелое горе — умерла его жена Екатерина Яковлевна. Поэт горько оплакивал свою незабвенную Плениру. Он долго был «погружен в совершенную горесть и отчаяние» и писал тогда И. И. Дмитриеву: «Теперь для меня сей свет совершенная пустыня».

В 1795 году Державин вступил в новый брак — с девицей Дарьей Алексеевной Дьяковой, Миленой, как любил называть ее поэт. С ней он прожил до конца своих дней.

Когда на престол вступил император Павел I, Гавриил Романович был назначен правителем канцелярии Императорского совета, однако не прошло и месяца, как 22 ноября 1796 года поступил новый указ: «Тайный советник Гаврило Державин, определенный правителем канцелярии Совета нашего, за непристойный ответ, им пред нами учиненный, отсылается к прежнему месту». «Непристойный ответ» заключался в том, что Державин посмел спросить Павла I, кем он должен быть в Совете — присутствующим или только начальником канцелярии.