«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

В «Записках» он писал, что отправлял службу «со всем усердием, честностию, всевозможным прилежанием и бескорыстием» и всегда шел «по стезе правды и законов, несмотря ни на какие сильные лица и противные против него партии».

На этой почве начались столкновения с вельможами, в том числе и с коллегами-министрами. Так, по закону, введенному еще Петром I, сенат мог распорядиться казной в сумме не свыше 10 тысяч рублей, а министры вообще должны были предварительно получить согласие сената. Однако некоторые министры, пользуясь близостью к императору, заключали контракты, не обращаясь в сенат, на миллионы рублей. Затем добивались утверждения их императором. По словам Державина, министры «тащили казну всякий по своему желанию». Министр юстиции решил положить этому конец.

И с поднятым забралом он бросился в бой. Как ни странно, решительный протест генерал-прокурора против таких разорительных для государства действий министров не нашел поддержки у императора. У министров же вызвал только озлобление. Державин понимал, что наживает себе только врагов. Поэтому, докладывая дела императору, он не раз напоминал ему о том, что, защищая законность, он много себе «наделал новых злодеев» и что они «не преминут его всячески очернивать и приводить к нему в немилость

».

На это Александр I, мягко улыбаясь, обычно говорил, чтобы он исправлял свою должность, не боясь никого, по законам, а он его «не выдаст».

Однако на деле все происходило иначе. Беспрестанные столкновения с сановниками приводили к тому, что, как писал Державин, он стал скоро «приходить у императора в остуду, а у министров во вражду».

Не все гладко было и в отношениях его с сенатом. Здесь тоже приходилось бороться жестко и бескомпромиссно, чтобы отстоять законность. Одно из наиболее серьезных столкновений с сенатом произошло по следующему поводу. В Манифесте о вольности дворянства (1762 год) и в Жалованной грамоте дворянам (1785 год) было установлено, что дворяне, не выслужившие офицерского чина, не могли выходить в отставку до истечения 12 лет действительной службы. Закон в этой части дворяне часто нарушали. Многие, едва поступив в полк, заявляли об отставке. По докладу военного министра Вязмитинова состоялось Высочайшее повеление о восстановлении закона в части службы дворян «в полной силе».

Когда указ отослали для исполнения, один из сенаторов, Потоцкий, признавая его унизительным и крайне стеснительным для дворян, представил записку, в которой доказывал необходимость ходатайствовать перед императором об его отмене. Возмущенный этим Державин во время доклада дела Александру I стал объяснять вредность высказанных Потоцким мыслей и необоснованность вмешательства его в оконченное уже дело. Но император прервал генерал-прокурора словами: «Сенат это рассудит, а я не мешаюсь».

Во время слушания записки Потоцкого в сенате возникли столь бурные прения, что Державину как генерал-прокурору для восстановления порядка пришлось ударить по столу молотком, к которому со дня смерти Петра I никто не прикасался.

В этой борьбе, разыгравшейся на почве дворянских привилегий, генерал-прокурор одержал победу, но его энергичный, даже резкий образ действий во время слушания дела в сенате вызвал осуждение не только в правительственных кругах, но и среди многих дворян. Дело дошло до того, что на улицах Москвы выставлялись испачканные грязью бюсты Державина.

Министр юстиции отстаивал свои взгляды даже тогда, когда сознавал, что идет вразрез с волею императора. Он не стеснялся открыто выражать свое несочувствие многим преобразованиям, открыто порицал молодых советников Александра I. Сам он писал: «Держась сильно справедливости, не отступал от нее ни на черту, даже в угодность самого императора».