«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

Об этом свидетельствует такой случай. В Нижнем Новгороде некий чиновник уголовной палаты был задержан полицией за ссору на улице. Дело передали губернатору, который приказал наказать его палками. Председатель уголовной палаты вступился за арестованного, заявив губернатору, что обвиняемый, в случае если он действительно совершил проступок, может быть наказан не иначе, как по приговору суда. Раздраженный заступничеством председателя, губернатор пожаловался на него министру внутренних дел Кочубею. Тот без всякого расследования доложил об этом императору и испросил высочайшего повеления на «отрешение» председателя палаты от должности. Это возмутило Державина, так как председатели палат были подчинены ему, а не министру внутренних дел. Более того, внимательно ознакомившись с делом, он вообще не усмотрел никакой вины председателя, так как распоряжение губернатора было явно незаконным. Об этом он доложил Александру I, и тот с ним согласился. Однако через несколько дней все же дал указание Гавриилу Романовичу подготовить указ об освобождении председателя уголовной палаты от должности. Попытки министра юстиции отстоять справедливость ни к чему не привели. Указ был подписан императором. Когда же указ этот поступил к Державину, тот отказался его контрассигновать, то есть визировать, отослав для этой цели к министру внутренних дел Кочубею, узнав об этом, Александр I изорвал свой указ, но все же дал устное указание уволить председателя палаты.

В «Записках» Гавриил Романович писал о том, что он отказывался контрассигновать и такие подписанные Александром I указы, как указ о вольных хлебопашцах, об учреждении опеки над имением графа Сологуба и др.

На посту министра юстиции и генерал-прокурора Державин пробыл только один год. Ежедневно с утра до вечера он посвящал все свое время исключительно исполнению разнообразных служебных обязанностей: поездкам во дворец с всеподданнейшими докладами, участию в заседаниях сената и Комитета министров, «объяснениям» с обер-прокурорами, приему посетителей и т. п. Усердие и служебное рвение его были необычайны. Он ездил, например, в сенат даже в воскресные и праздничные дни, чтобы посмотреть целые кипы бумаг и написать по ним заключение.

В декабре 1802 года Гавриил Романович составил для себя жесткий график работы, не предусматривавший даже выходных дней, отводивший на отдых лишь несколько часов в сутки. Вот как он планировал свою работу. В воскресенье с 10 часов утра, поездка во дворец к императору с «мемориями и докладами». Понедельник — в 11 часов во дворец для участия в Совете. Вторник — с 9 часов утра поездка во дворец к императору с докладами, а после обеда на заседание Комитета министров. Среда с 7 часов утра до 10 — совещание с обер-прокурорами по подготовке важнейших меморий, после этого поездка в сенат «по разным департаментам по случаю какой-либо надобности». Четверг — с 8 часов утра до 12 — прием и выслушивание посетителей, дача им «отзывов». Пятница с 7 часов утра до 10 — занятия с обер-прокурорами, после этого поездка в сенат, в общее собрание. После обеда, с 6 часов — во дворец для участия в Комитете министров. Суббота с 8 часов утра до 12 — прием и выслушивание посетителей.

Кроме этого, Державин предусматривал в воскресенье, понедельник, среду, четверг и субботу после обеда, с 6 часов до 10 вечера, заниматься с секретарями, читать почту и другие бумаги, выслушивать и подписывать заготовленные для внесения в Комитет министров или сенат документы.

«Наконец, каждый день поутру, с пяти до семи,

 отмечает он, — заниматься домашними и опекунскими делами, и ввечеру с 10 до 11 часов — беседою приятелей, и в сей последний час запирать ворота и никого не принимать, разве по экстренной какой нужде или по присылке от императора, для чего в какое бы то ни было время камердинер должен меня разбудить».

За непродолжительное время ему удалось осуществить ряд важных мероприятий. В частности, он организовал консультацию (совещание) обер-прокуроров, которая, несколько видоизменившись, существовала до Октябрьской революции.