«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

Двадцать первого октября 1802 года император Александр I утвердил его доклад об организации консультаций (совещаний) обер-прокуроров по наиболее сложным делам, по которым не было единства сенаторов. В докладе генерал-прокурор писал, что консультация нужна, чтобы, «обсудив дело по прямому существу его и по точному смыслу законов, обер-прокуроры сделали общее заключение». Затем «на основании общей обер-прокуроров консультации» он стал бы «

соглашать разные мнения» на общем собрании Правительствующего сената.

Новшество было воспринято неоднозначно. Например, сенатор И. В. Лопухин писал, что введение консультаций делает Державину честь.

Министр внутренних дел Кочубей осуждал их. Он писал по этому поводу Воронцову: «Генерал-прокурор желает советоваться с юрисконсультами, и жаль, что он слишком мало с ними советовался. Но ежеминутно выставлять консультацию и ссылаться на нее, это похоже на уловку. Генерал-прокурор сам за себя несет ответственность, как и все мы. Унас нет консультации, и ради чего же будет вешать бедных юрисконсультов за глупости, которые сам делает

».

Вскоре совещания расширились, и на них стали приглашать трех юрисконсультов. Преемники Державина эти консультации сохранили. Они оставались в министерстве юстиции вплоть до Октябрьской революции, сделавшись правильно организованным учреждением. Они состояли из определенного числа членов, обязанных письменно излагать свои заключения.

Гавриил Романович добился сокращения канцелярского делопроизводства в сенате, что значительно ускорило движение сенатских дел. Он утвердил правила внутреннего распорядка, так называемое «Учреждение департамента министра юстиции или генерал-прокурора», в котором четко был зафиксирован порядок прохождения дел.

Министр юстиции добился принятия указа «О судимых в уголовных палатах за преступление должностей чиновниках», согласно которому осужденные чиновники получили право в течение двух недель обжаловать приговоры судебных палат. В случае отклонения их жалобы «примечания» чиновников отсылались вместе с делом на ревизию в сенат. Это правило, по его мнению, необходимо было для того, чтобы чиновникам, «иногда сверх меры их вин утесненным от губернских начальников», предоставить способ для оправдания.

Державин предложил также принять указ о взяточничестве с тем, чтобы «различить зловредного лихоимца от принимателя из крайней нужды какой-либо безделки», а кроме того, не подвергать «единой строгой участи как тех, которые берут взятки, так и тех, которые, по необходимости иногда, чтобы избавиться от несносной волокиты и притеснения в производстве, дают подарки».

Генерал-прокурор пытался противодействовать приему на службу в высшие государственные органы лиц по «проискам, взяткам и рекомендациям». С этой целью он добился принятия указа о том, чтобы на высокие должности отбирались лучшие чиновники из губерний. Однако практически этот закон не исполнялся.

Гавриил Романович лично разработал проект закона о третейском совестном суде, над которым трудился очень долго и упорно. Он обобщил богатый опыт зарубежного третейского судопроизводства. Свой проект посылал «на отзыв» и для «примечания» известным юристам. Александру I проект этого закона понравился, но он так и не был тогда принят.

Исполняя должность министра юстиции и генерал-прокурора, Державин, по его словам, старался не допускать «утеснения сильной стороне людей бессильных».

Вот как отзывался о своем начальнике обер-прокурор сената князь А. Н. Голицын: «В минуту желчи гений блестел в его глазах; тогда с необыкновенной проницательностью он охватывал предмет; ум его был вообще положителен, но тяжел; память и изучение законов редкая; но он облекал их в формальности до педантизма, которым он всем надоедал. Олицетворенную честность и правдивость его мало оценивали, потому что о житейском такте он и не догадывался, хотя всю службу почти был близок ко Двору».