«Паралитики власти» и «эпилептики революции»

Казалось, что государственные дела, которыми он с таким рвением и такой горячностью занимался долгое время, его уже не интересуют. Но это было не совсем так. Державин называл себя «отставным служивым» и считал обязанным изредка напоминать о себе. В 1807 году он написал две записки императору Александру I, в которых прозорливо усмотрел опасность для России со стороны Наполеона и предлагал меры по «укрощению наглости французов», вступивших в Пруссию, и как «оборонить Россию от нападения Бонапарта». Об этом же он говорил с Александром I и на их личной встрече. Император выслушал его благосклонно, но вскоре заметно охладел и к самому поэту, и к его идеям.

Державин был все такой же неудержимый борец за справедливость, что и ранее. Встречавшийся с ним в первые годы после отставки литератор С. П. Жихарев (впоследствии Московский губернский прокурор и обер-прокурор сената) писал: «С именем Державина соединено было все в моем понятии, все, что составляет достоинство человека: вера в Бога, честь, правда, любовь к ближнему, преданность к государю и Отечеству, высокий талант и труд бескорыстный… Это не человек, а воплощенная доброта, но чуть только коснется до его слуха какая несправедливость и оказанное кому притеснение или, напротив, какой-нибудь подвиг человеколюбия и доброе дело — тотчас оживится, глаза засверкают, и поэт превращается в оратора, поборника правды…»

Державин считал себя обязанным заступаться за невинно осужденных, обиженных, угнетенных людей. Он одаривал нищих и дворовых деньгами, покупал для неимущих крестьян коров и лошадей, давал им хлеб, строил им новые избы. У себя на Званке он завел больницу для крестьян и даже выслушивал отчеты врача, являвшегося к нему ежедневно.

С. П. Жихарев в «Записках современника» приводит такой случай. 17 февраля 1807 года, в воскресенье, Державин был на литературном вечере, который организовал сенатор И. С. Захаров. На вечере присутствовало много знатных людей Петербурга: сенаторы, обер-прокуроры, камергеры. За столом Державин не преминул обратиться к обер-прокурору Г. Г. Политковскому:

«Да за что же, Гавриил Герасимович, вы мучите человека? Вот я сейчас просил Дмитрия Ивановича (сенатор Резанов. — Авт.

) и князя (С. И. Салагов. — Авт.) о скорейшем окончании дела этого несчастного Ананьевского; они ссылаются на вас, что вы предложили потребовать еще какие-то новые от палаты справки, но ведь справки были давно собраны все; если же нет, то зачем не потребовали их прежде и в свое время?»

Политковский стал, извиняясь, уверять, что это дело скоро будет окончено.

«Конечно, будет! — сказал Державин. — Но покамест он и с детьми может умереть с голоду».

«Мне стало понятно, — пишет С. П. Жихарев, — отчего многие не любят Державина»

.

Д. Б. Мертваго, о котором мы уже упоминали, как-то раз говорил С. Т. Аксакову, что Державин «честный чиновник и добрейший человек, и все, что говорят против него дурного, — выдумка подлых клеветников и завистников».

А говорили в то время в окружении императора о Державине, действительно, много и злобно.

С. Т. Аксаков, автор знаменитых книг «Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука», и сам вскоре убедился в правдивости слов Мертваго. В молодости он был блестящим декламатором од и стихов Державина. Познакомиться лично с «певцом Фелицы» ему удалось в 1815 году. После первой встречи Державин часто и охотно приглашал к себе С. Т. Аксакова, чтобы, как он выражался, «послушать себя».