Парень с большим именем

К вечеру дошли до ручья, расседлали коней и припали к холодной солоноватой воде. Елкин поверил всем словам Тансыка и сказал:

— Не сердись. Вот получи за день, — и положил на сухую желтую ладонь проводника три рубля.

Инженеры сели к костру и начали обсуждать, что делать утром. Дедов говорил:

— Надо еще раза два пройти Курдай, поискать легкий перевал. — Он не доверял Тансыку. Елкин, напротив, предлагал «плюнуть» на Курдай и пойти в степь. Он, горячась, доказывал:

— Мы делаем ошибку, что ищем на востоке, надо искать на западе, — и листал свою записную книжку, тыкая пальцем в чертежи.

— А я все-таки обследую Курдай, — проворчал Дедов.

Утром в степи повстречали посланцев из кочевий и аулов. Они осмотрели инженеров, торбы, коней и обступили Тансыка.

— Скажи, что за люди?

— Ищут место для дороги.

— Везде дорога, зачем искать?

— Вы ничего не понимаете. Проведут железную дорогу, по ней побежит шайтан-арба. — И Тансык путано, но с азартом начал пересказывать слова Елкина.

Посланцы удивлялись, всплескивали руками, покрикивали:

— Йё, бар, бар!

— Ты, Тансык, стал инженером? — спросил один.

— Нет, я больше — я пастух инженеров. У них гнилые глаза.

Трое бродили по степи, делали съемки, промеры, а от аула к аулу вихрем неслась новость:

«Тансык ведет инженеров. Они умные люди, могут сделать дорогу, дать воду, хлеб, только у них гнилые глаза».

Новость катилась, как песчаный вихрь, обрастала подробностями и наконец стала такой увлекательной и обширной, что ее начали рассказывать ночами у костров.

Перевозчик новостей Тансык сам обратился в новость, в загадку. Его имя, как мираж, бродило по всей степи.

Две недели проходили инженеры, узнали много дорог, исписали много книжек и решили вернуться в город. Тансыка они звали с собой, но Тансык отказался.

— Ты нам будешь нужен, — сказал Елкин.

— Я приеду, — пообещал Тансык. — Скажи любому казаху, что тебе нужен Тансык, и я приеду. В степи может потеряться конь, верблюд, но слово человека никогда не потеряется.

Поехал Тансык на север, к реке Или, которая впадает в Балхаш. В аулах его принимали как гостя, как жениха, резали для него молодого барана и приносили кумыс. Тансык рассказывал про инженеров с гнилыми глазами, про шайтан-арбу, которая бежит сама и еще тянет целый аул домов. Он доставал тридцать шесть рублей и нож-складень, полученные от Елкина.

— Вот, — говорил он, — дороги еще нет, а у Тансыка деньги. Что будет, когда пройдет дорога?!

Все тянулись к деньгам, ощупывая их сальными руками, потом начинали ощупывать нож, самого Тансыка и радовались, что своими глазами видели пастуха инженеров.

Тансык приехал на реку Или. Деньги от многих пальцев, которые ощупывали их, помутнели и затерлись. Никто уже не мог сосчитать их, и Тансык начал говорить, что у него сто рублей.

В степи появился всадник на рыжем мохнатом коне. Он ехал и рассказывал:

— Инженеры зовут Тансыка. Они думают идти в степь, им нужен пастух.

Тансык сам, когда его рассказы заполнили всю степь, пустил эту новость. Всадник на рыжем коне подхватил ее и понес. Он передавал новость всем, и ее несли дальше. Она, как многоликая птица, летела над горами, степью, обогнула Балхаш, а Тансык жил в юрте кочевника на Или и ждал, когда новость прилетит обратно в его руки.

Всаднику на рыжем коне повстречался другой всадник и сказал:

— Плешивый зовет Тансыка.

Они остановились. Степные миражи много раз отразили их встречу. Всадники глядели на миражи и не могли выяснить, кто же из них везет самую новость, а кто ее отражение.

Они оба приехали к Тансыку и, забыв сказать «Аман!», крикнули:

— Тебя ищет Плешивый!

Тансык встал, заседлал коня и поехал. Он торопился, проезжал аулы и кочевья без остановок. На лице вез глубокую задумчивость. Когда его зазывали в гости, он отказывался, когда просили рассказать про инженеров, он говорил:

— Нет, меня ждет Плешивый.

И вся степь знала, что Тансык едет по важному делу. Сам же он не знал, нужен ли инженерам; он думал, что всадники привезли ему отражение новости, выпущенной им самим.

Елкин обрадовался Тансыку:

— Я раза два заказывал тебя, думал, не приедешь. Ну, отдыхай, скоро поедем в степь.

Совет Труда и Обороны СССР постановил начать постройку Туркестано-Сибирской железной дороги, соединяющей города Фрунзе, Алма-Ату и Семипалатинск.

Между Алма-Атой и Фрунзе стоит горный хребет, железная дорога в какой-то части должна была перерезать его. А в какой — было неясно, и с весны 1927 года вышло несколько партий на поиски.

Самый короткий путь лежал по Кастекскому перевалу, но тут потребовались бы тоннели, и поиски на этом пути скоро забросили. Оставалось два — через перевал Курдай и через перевал Чокпар. Путь через Курдай был короче, но он требовал больших работ по взрыву скал. Через Чокпар был длинней, но требовал меньше взрывных работ. У каждого пути были свои достоинства и недостатки, и поисковые партии не могли долго решить, какой же путь выбрать.

Партия Елкина работала на Курдае, но сам он все время говорил, что искать надо на Чокпаре. Дедов, напротив, стоял за Курдай. Между ними были постоянные споры.