Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Благодаря падению доллара и протекционистским мерам американские промышленники получили лишь ограниченную долю внутреннего и внешнего рынка. Отчасти это было связано со снижением спроса, поскольку при Рейгане доходы большинства американцев не росли, а зарубежные производители по-прежнему могли опережать американские компании в качестве и цене продукции. Норма прибыли в нефинансовом корпоративном бизнес-секторе США, в 1950-1960-х годах колебавшаяся в диапазоне 12–17%, при Никсоне упала до 10–12%, во время рецессии в начальный период администрации Рейгана снизилась до 8%, а в период рейгановского экономического бума восстановилась лишь до 10–11%. Только в момент надувшегося при Клинтоне экономического пузыря в конце 1990-х годов норма прибыли на короткое время превосходила 12% — уровень, типичный для годов рецессии в пятидесятых.

[888] Тем не менее в 1980-х годах промышленные корпорации США сохраняли достаточное внутриполитическое могущество для того, чтобы вынудить федеральное правительство решать проблемы кризиса их прибылей. При этом у Соединённых Штатов было достаточно рычагов влияния на Европу и Японию, чтобы вынудить их принять Соглашение «Плаза» 1985 года, восстановившее за счёт девальвации доллара то преимущество, которым Новая экономическая политика Никсона наделила американские промышленные корпорации над их европейскими и японскими конкурентами.

Аналогичным образом Соединённые Штаты в альянсе с Великобританией смогли сформировать условия Базельского соглашения 1988 года, которое изменило требования к капиталу банков, установив варьирующиеся уровни капитала в зависимости от рискованности их активов. В результате японские банки были вынуждены увеличивать свой капитал, причём наиболее лёгким способом сделать это для них было приобретение казначейских облигаций США, которые Базельское соглашение узаконило в качестве самого безопасного глобального актива.[889]

Однако несмотря на то преимущество, которое американские промышленники получили благодаря глобальной мощности правительства их страны, общее направление государственной политики дестимулировало инвестиции корпораций в промышленные предприятия и вместо этого способствовало их обращению к финансовым схемам.

Высокие процентные ставки изымали деньги с рынка ценных бумаг, который и так был ослаблен из-за отсутствия роста прибылей и отсутствия роста возможностей трудящихся, объединённых в профсоюзы, добиваться увеличения заработной платы и льгот, сопоставимого с масштабами инфляции или опережающего их. В результате средства с рынка ценных бумаг направлялись в правительственные облигации.

«Тем временем, поскольку Волкер решительно восстановил ценность денег, и корпорации, и домохозяйства быстро отказались от экономики товаров и услуг, перенаправляя капитал на финансовые рынки… Результатом этого стал перенос инфляции из нефинансовой в финансовую экономику. [Это вело к] повышению стоимости активов, которое способствовало буму потребления за счёт долга в экономике США, продолжавшемуся, даже когда процентные ставки упали после того, как инфляция была обуздана».[890]

В 1980-х годах инфляция и высокие процентные ставки стимулировали принципиальную трансформацию стратегий менеджеров корпораций. В предшествующем десятилетии ослабление антитрестового законодательства, совершённое Никсоном, позволило компаниям осуществлять стратегию роста путём приобретения активов. Корпорации из различных отраслей покупали друг друга или сливались, формируя всё более крупные конгломераты, в которых не было никакого стратегического смысла, поскольку они действовали в несвязанных друг с другом сферах, а управлять ими было сложно. Как следствие, после слияний котировки акций компаний, которые их осуществляли, падали. Однако топ-менеджеры получали от этого выгоды, поскольку в 1970-х годах советы директоров корпораций по-прежнему устанавливали вознаграждения для управленцев, исходя из размера компании, которой они руководили.[891]

Инвесторам и аналитикам было сложно оценивать крупные диверсифицированные фирмы. Поэтому стоимость акций преимущественно определялась балансовой стоимостью, которую менеджеры не корректировали на инфляцию, поскольку рост балансовой стоимости трансформировался бы в снижение нормы прибыли и доходности на одну акцию, а эти показатели уменьшались из-за растущей глобальной конкуренции и увеличения зарплат работников. Слишком заниженные котировки акций создавали возможности для тех фирм, которые специализировались на «недружественном поглощении»: они осознавали, что смогут заработать, если будут покупать недооценённые акции конгломератов и затем распродавать отдельные части этих компаний.