Патриотизм снизу. «Как такое возможно, чтобы люди жили так бедно в богатой стране?»

Мы не будем высказываться, воздух приобрел сейчас какие-то особые черты, в нем высказывания не распространяются. Невозможно выйти на улицу или в иное общее пространство, потому что больше нет общего пространства. Оно засорено и искромсано, там беспросветная война. Одно и то же со всех сторон, одно и то же оружие. Одни и те же образы, прочитываемые прямо противоположным образом. Вернее, у этой войны только одна сторона – огромное социальное тело воюет само по себе и увлекает тебя за собой, как оползень в яму. И никакая сверхидея не может перебить этот стыд[194].

Война переживается как внутренняя и очевидно вызванная сформировавшейся после 2012 года государственной законодательной (и медиа-) политикой маркировки людей, организаций и групп как опасных для родины иностранных агентов, национал-предателей, пропагандистов нетрадиционной сексуальности. Разделение представляется чем-то внешним и навязанным, но связь отвергаемых с отторгающим их «социальным телом» и сам разрыв с ним прочувствованы не просто эмоционально, но почти физиологически, как уничтожение общих пространств солидарности.

В еще большей степени переживание, связанное с войной, было очевидно в последовавшем за «Еще родит» двухдневном перформансе «Начеку»[195]

, случайно вписанном в Манифесту-10, биеннале современного европейского искусства.

Основной темой является само состояние бодрствования или настороженности (как у собаки, которая, даже когда спит, всегда готова проснуться и начать лаять). Такое состояние начеку, как мы полагаем, культивируется в тоталитарных государствах. А еще оно характерно для войны[196].

Перформанс происходил на крышах гаражей в пространстве «Лагерь беженцев». Два дня его участники пытались поочередно не спать и выстукивали на пишущей машинке все самые актуальные новости, отобранные для загробного мира.

Как раз был сбит самолет MH-17. И там это, собственно, получилось главным таким сюжетом. Мы звонили друзьям, спрашивали, какие новости, потому что интернет там не работал, так было даже интереснее (интервью, 2016).

В первый день был изготовлен деревянный гроб, метафора «нутра родины»[197]; во второй день к фотографиям моделей и политиков приклеивали волосы, а в конце продавали матрешек, в традиционной форме символизировавших духовное богатство, накопленное путем недосыпания. Матрешки были раскрашены нефтью и кровью художника; полученные за них деньги в конце перформанса были сожжены. С одной стороны, настороженность, бессонница, чтение, пересказ и перепечатывание новостей в совокупности передают аффективную атмосферу тоталитарного государства в состоянии войны. С другой стороны, наполнение матрешек духовным богатством, накопленным благодаря недосыпу и новостному серфингу, не позволяет государству стать единственным и тотальным злом. Невеселая ирония и самоирония – частый элемент акций {родины}. Их можно усмотреть даже в довольно жутком арт-объекте перформанса «С днем рождения, война!», проведенном через месяц, 1 сентября 2014 года. Перформанс был посвящен годовщине начала Второй мировой войны – и одновременно дню рождения группы. Художники ходили по городу с коляской, наполненной капустными кочанами, превращенными в головы.

Мы это делали первого сентября, поскольку именно этот день считается началом Второй мировой войны. Но наш перформанс, конечно, не подразумевал только эту войну[198].